— А-ам-стер-дам…

Ну конечно! Ведь и тот человек, который погиб в монастыреСан-Марко, успел сказать Старыгину, что картина находится в Амстердаме! Ведьнеизвестная женщина, так часто встречающаяся на его пути, тоже живет вАмстердаме!

Навстречу Старыгину метнулась знакомая высокая фигура.

Катаржина заглянула ему в лицо, обеспокоенно спросила:

— Что с тобой? На тебе просто лица нет!

— Его тоже убили, — выдохнул Дмитрий Алексеевич.

Катаржина не спросила, о ком он говорит. И вообще, ее лицоосталось удивительно спокойным. Она спросила только об одном:

— И что же ты собираешься делать дальше?

— Я еду в Амстердам, — твердо ответил Старыгин.

— Мы едем, — поправила его Катаржина.

— Смотри у меня, — Гертджи Диркс прижала к стененовую служанку и погрозила ей кулаком. — Если я только прознаю о твоихшашнях с господином…

На ее румяном лице выступили мелкие капли пота. Ей вдругпоказалось, что все это уже было.

— Как можно, мефрау! — Хендрикье Стеффелс,служанка, нанятая хозяином в помощь Гертджи, потупилась, как положенопорядочной девушке, и попятилась к дверям. — У меня и в мыслях не былотакого непотребства…

— Я вижу тебя насквозь! — с трудом выдохнулаГертджи и прикрыла глаза. Было, все это было! И эти слова, и эта бессильная,изнуряющая ненависть!

— Ты спишь и видишь, как бы забраться в его постель! Внашу постель! Шлюха!

— Мне обидно слышать такие слова! — Хендрикьевыскользнула, отступила к кухонной двери, поправила сбившийся фартук. — Япорядочная девушка! Позвольте уйти, мефрау, меня ждет зеленщик!

— Иди… — Гертджи скривилась, отвернулась от наглойдевки и пошла в сторону мастерской — узнать, не нужно ли чего-нибудь минхейруРембрандту.

Честно говоря, она сама настояла на том, чтобы взять в домновую служанку. Ей хотелось освободиться от грязной и тяжелой работы. В концеконцов, она теперь — почти что хозяйка в этом богатом и красивом доме..,правда, дом этот только кажется богатым, на самом деле он весь оброс долгами,как корабль за долгое путешествие обрастает ракушками, да и сам хозяин, минхейрРембрандт — мужчина не особенно завидный, если, скажем, сравнить его сбеспутным трубачом, покойным мужем Гертджи. И вообще, он человек со странностями..,особенно после того, как схоронил свою жену, мефрау Саскию…

Вспомнив покойную хозяйку, Гертджи фыркнула.

Вот ведь, эта чахоточная свинья угрожала ей, кричала на нее,чуть не каждый день устраивала скандалы.., и где она теперь? На кладбище!

Но эта белобрысая девка, Хендрикье, та еще штучка! Не успелапоявиться в доме, как принялась строить хозяину глазки!

Нет, шалишь! Не для того Гертджи приложила столько сил, недля того она рисковала спасением души, чтобы теперь все досталось какой-тонеотесанной деревенщине!

Гертджи свернула к лестнице, ведущей в мастерскую, и вдругиз полутьмы выступила знакомая фигура.

Покачиваясь и колыхаясь, как сгусток речного тумана,поднимающегося по вечерам от каналов, из полутьмы выступила покойная мефрауСаския. В той же длинной рубахе, что прошлый раз, с всклокоченными, спутаннымиволосами, с лихорадочным румянцем на щеках, она смотрела на Гертджи из-заповорота коридора. В коридоре потянуло могильным холодом и сыростью, как воткрытом после зимы погребе, и запахом реки.

— Что смотришь? — Гертджи отступила на шаг иуперла руки в крутые бока, как во время базарной перебранки. — Все никакне угомонишься? Отправляйся обратно, в могилу, к своим мертвым дружкам! Червиеще не всю тебя изъели? Убирайся прочь! Ты меня не запугаешь! Я победила, итебе с этим придется смириться!

Однако мертвая женщина не успокоилась, не подчиниласьстрогому приказу своей преемницы. Она запрокинула голову и зашлась громким,издевательским хохотом.

Гертджи испуганно попятилась.

Как она смеет? Как она может смеяться над ней? Ведь за ней,Гертджи, осталась победа! Она хозяйничает в доме, носит украшения покойницы,крутит как хочет ее мужем…

Мертвая женщина отсмеялась, подняла бледные руки, словнособираясь проклясть живую, но вместо этого бесследно растворилась в воздухе.

Гертджи попыталась перекреститься, но раздумала, плюнула втемный угол и поднялась по скрипучей лестнице в мансарду.

Новый ученик старательно копировал портрет мрачногобородатого старика.

Сам минхейр Рембрандт все трудился над большой картиной длягоспод стрелков. Пора бы уж ему закончить ее да взяться, наконец, закакой-нибудь другой заказ! Деньги, полученные за эту картину, давно ужекончились.

— Вам что-нибудь нужно? — вежливо обратиласьГертджи к хозяину, при ученике держась почтительно. — Я могу принести вамвина или хоть воды…

— Мне нужно, чтобы мне не мешали! — огрызнулсяхозяин. — Разве ты не видишь, что я работаю?

Гертджи фыркнула, но смолчала: не след при ученикахпоказывать свой нрав…

Она пригляделась к неоконченной картине.

В ней появилось кое-что новое.

В самой середине, у ног красавца-знаменосца, минхейрРембрандт нарисовал маленькую девчонку в золотистом платье.

Маленькую, но со взрослым, хитрющим лицом.

Кто это? Маркитантка, или колдунья, или случайная прохожая?

Растрепанные волосы, как у той покойницы.., да и сама похожана мертвую мефрау Саскию! Как же это Гертджи сразу не поняла? Вылитая Саския! Иглядит с такой усмешкой, как будто знает, что ждет в недалеком будущем вдовутрубача Гертджи Диркс…

Дверной молоток ударил несколько раз подряд, и Гертджибросилась открывать.

Обычно это было делом новой служанки, Хендрикье, но сегоднябыл особенный день, в доме мейстера Рембрандта ждали важных гостей, и Гертджиотослала девчонку на кухню, а сама принарядилась и вертелась в прихожей.

Она отворила дверь и учтиво приветствовала гостей.

На пороге стоял сам господин капитан Баннинг Кок,переговариваясь с давним своим приятелем, почтенным господином Клаесом ванКруисбергеном. Немного позади держались их разряженные жены.

— Ну, как твой хозяин закончил свою работу? —добродушно проговорил господин капитан, потрепав присевшую в полупоклонеГертджи по щеке.

— Вы сами увидите, минхейр Баннинг Кок! уклончивоответила Гертджи, скромно опустив белесые ресницы.

— Следует обращаться к минхейру капитану «господин деПумерланд!» — недовольно проговорила супруга капитана, дочка амстердамскогобургомистра Оверландера. — Его высочество принц пожаловал господинукапитану дворянство!