Коронер осмотрела голограмму, на которой пестрило красным и багрянцем кровавое месиво, затем вторую, третью… Дима отвернулся, чувствуя, как подкатывает тошнота – зрелище не из приятных, еще и обстановка морга со специфичным запахом действовала не лучшим образом.

– Значит так, капитан, – подбочилась Эдуардовна. – Нет здесь признаков насильственной смерти. Все как написано в заключении: захлебнулась рвотными массами в результате паралича, вызванного чрезмерным употреблением спиртного.

Дима часто заморгал, не веря ее словам. Ведь Бестужев считал, что Литвинцеву-старшую убили.

– Тереза Эдуардовна, а ей могли залить спиртное? Или, скажем, заставить выпить?

– Вряд ли, сынок. Следов насилия нет, шея, рот, запястья – чистые. Заставить? Не похоже. Судя по концентрации, она выпивала не залпом, а приговорила бутылку в течение часа.

Кротов вздохнул, нервно почесал редкую рыжую бороду.

– Но ведь подсунуть бутылку с паленой водкой могли? – не сдавался он.

– Откуда ж я знаю?! – всплеснула руками Эдуардовна. – Ты следователь, вот и делай выводы, могли или не могли. А я заверяю: Галина Литвинцева умерла не насильственной смертью. Точка.

Из морга Дмитрий вышел бледный и опустошенный. Он шел по коридору, не глядя на указатели, в голове вертелся неутешительный вывод: еще одна зацепка Егора оказалась ложной. Может и якобы сфабрикованные события на мосту – тоже ложь?

Метроплекс Москва-Сити, планета Земля

Черный джип ехал в неизвестном направлении. К удивлению Бестужева, Михей вел машину слишком бережно: не лихачил, строго держал скорость у минимальной границы и перестраховывался на каждой развилке. Сложно представить столь осторожного и не рискового человека с пистолетом в руке. Тем не менее, Михей застрелил одного из нападавших у входа в мотель, и хладнокровно убил Малышева, чтобы замести следы. Егор крепко подозревал, что этим список жертв лопоухого не заканчивается.

— Я ошибаюсь или мы едем в «Лужники»? – спросил Егор, глядя в окно.

– Не ошибаешься.

– Высокий покровитель хочет поиграть с нами в теннис? Или размяться на ринге?

Михей бросил на него косой взгляд и подхватил в тон:

– Поплавать в бассейне.

Егор хмыкнул:

— Программу олимпийского резерва по плаванью мы уже выполнили. Нева прекрасна в это время года.

С заднего сиденья послышался звонкий голос Татьи:

— Здесь сразу стадион был?

Мужчины переглянулись, покосились на нее, как на марсианку.

– Ну, мало ли, — смутилась она.

– Стадион стоит уже больше, чем полтора столетия, – ответил Егор. — Другое дело, что его несколько раз реконструировали, но арена «Лужники» все равно ассоциируется исключительно с футболом. В позапрошлом году отец достал нам билеты на финал Кубка Федераций.

— Счастливчик. Я на финал не попал, — вздохнул Михей.

— Я тоже, — признался Егор. -- В тот день наш отдел на усиление поставили. Так что, я видел только въезд на «Лужники» и интерфейс боевого дрона.

Михей понимающе кивнул, но поддерживать беседу не стал, а Татью, судя по всему, футбол не интересовал вовсе. Егор снова уставился в окно. Времени подумать было предостаточно, и выводы напрашивались неутешительные: доверять никому нельзя. С одной стороны, Михей помог выбраться из заварушки и расправиться с людьми Вадима Мерзлова – в том, что в мотель приехали именно сектанты «Легиона», сомнений не было. Аните не удалось добиться желаемого, и она сообщила своим дружкам. Отследить, откуда был последний разговор по коммуникатору – не проблема, и Егор понимал, что сам виноват. Надо было использовать одноразовый канал.

С другой стороны, впереди ждала полная неизвестность. Каковы интересы «Анти-гена» и кто, черт возьми, они такие – загадка на миллион. Лопоухий на эту тему не распространялся, от расспросов уходил. Егор понимал, что от Михея можно ожидать чего угодно. Не исключено, что лучшим вариантом было вырубить лопоухого, выкинуть на обочину и скрыться в ночи…

Но куда бежать?

Какую дистанцию они осилят?

Бесконечно прятаться не выйдет, рано или поздно их настигнут, как это часто бывает с упрямой добычей. От злости Егор сильнее стиснул челюсти, зубы громко скрипнули. Он попытался отвлечься, выглядывая в темноте стадион. Через некоторое время за домами впереди показался огромный горящий огнями комплекс, по форме напоминающий эллипс. На стенах бегущей строкой мелькали изображения легкоатлетов и гимнастов, хоккеистов и борцов. Все куда-то плыли, скакали, без устали вертелись на турниках и разбивали соперникам носы. Лужники давно перестали быть спортивным комплексом, за последние тридцать лет это место превратилось в настоящий Город Спорта. Почти полноценный дистрикт.

– И все же, какое твой босс имеет ко всему этому отношение? – спросил Егор.

− Я бы не называл его боссом. Скорее, идейным вдохновителем. Он умеет зажечь, увлечь за собой. Куперман Давид Илларионович − профессор астробиологии и экзосистем, доктор исторических наук и генетики. Соучредитель и бывший акционер «Центра ГЭК».

Егор тихо присвистнул. Достижения впечатляли.

– Ничего себе! – воскликнула Татья. – Это действительно он?! Куперман?!

Михей кивнул. А вот Егору фамилия ни о чем не говорила.

– Откуда о нем знаешь? – покосился на Татью.

Она пожала плечами.

– На лекциях по истории экзопланет проходили. У него столько научных трудов! Вся современная астробиология и генетика строится на открытиях Купермана и ученых «Центра». Именно его группа нашла первый марсианский город. В две тысячи пятидесятом году начались раскопки, а затем терраформирование. Он великий человек. Ты вообще колонизацией не интересуешься, что ли? Да об этом даже в школьной программе говорится!

– С недавних пор не люблю Марс и все, что с ним связано, – уязвлено буркнул Егор. К собственному стыду о Марсе он почти ничего не знал.

– Куперман многое сделал для науки и «Центра», – продолжил Михей. − Черт! Если рассудить здраво, то он и есть «Центр»! Но они предали его в тот день, кода на заседании Совета Федерации он вдруг заявил, что модификации и нанотек – роковая ошибка. «Центру» не нравится, когда кто-то не поет со всеми хором. Купермана растоптали и вышвырнули, как хлам.

– Вышвырнули? – удивилась Татья. – В статьях писали, что он с почестями ушел на заслуженный отдых.

– На отдых? – хохотнул Михей, а потом голос наполнился сталью: – Чушь собачья. После того заявления они упекли профессора в виртуальную лечебницу для больных экзофобией и чуть не сделали из него овощ. Хорошо, что мне удалось вытащить его из этого ада.

В голосе Михея слышалась ненависть: живая, всеобъемлющая. Понаблюдав за тем, как он торопливо достает сигарету из пачки «Кэмэла», как нервно подкуривает, как широкие ладони со сбитыми костяшками сжимаются в кулаки, и недобро блестят глаза, Егор пришел к выводу, что для Михея это глубоко личное дело. Значит, он не последнее лицо в той давней марсианской истории. Не мешало бы разузнать побольше.