следующий день Германия ответила тем же — последней из крупнейших задействованных держав. Поддержка Германией Австрии не остановила русских, а поддержка Россией Сербии не удержала и не отпугнула австрийцев и немцев. Теперь все надежды на мир рухнули, и четыре великие державы вывели свои амбиции, ультиматумы и армии на поле брани{581}.

У военных Германии имелся долгосрочный план на случай конфронтации, которой она больше всего боялась: война на двух фронтах с Россией и Францией. Фельдмаршал Альфред фон Шлифен подготовил упреждающую ударную стратегию в 1905 году, которую регулярно совершенствовал до своей смерти в 1913 году. Она предполагала наступательную войну, и отправление точно рассчитанных волн германских солдат на запад через Бельгию и на юг — на Париж. Из Парижа им предстояло идти на восток и встретить там медленно идущую, как надеялись, русскую мобилизацию на Западном русском фронте. В целом это был план молниеносной войны с целью застать врасплох и разбить надвое клещи великих держав, зажимающие Германию{582}.

Успех плана зависел от трех возможностей: легкость для Германии в позиционировании своих сил (застревание войск в траншеях не учитывалось); поддержание линий поставки для армии, идущей с запада на юг множественными подразделениями; продолжающийся нейтралитет Великобритании после того, как германские солдаты пересекут Бельгию по пути во Францию. Поскольку Великобритания, Франция и Пруссия уважали нейтралитет Бельгии на протяжении трех четвертей столетия, план Шлифена казался с самого начала трудноосуществимым.

КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН ВОЙНЫ

Избегая укреплений «линии Мажино» [ «линия Мажино» — система французских укреплений на границе с Германией, однако само название появилось гораздо позднее. — Прим. перев.], защищавших восточный фланг Франции, немцы оккупировали Бельгию за первые три дня августа, но недостаточно быстро, чтобы броситься на Париж и нанести поражение отступавшим французам. Когда немецкие солдаты перевели дыхание на четвертый день, англичане послали им навстречу экспедиционные войска, еще более нарушив план Шлифена. Давно убежденные в приближении войны, Великобритания, Франция и Россия нашли способы помочь друг другу в остановке немцев. Хотя вину за начало войны можно предъявить нескольким нациям, только очень импульсивная Германия могла вызвать вынужденное объединение против себя различных стран — Антанту — которая выступила против немецкой армии в конце лета и осенью 1914 года. [В ходе Первой Мировой войны против Германии в союз объединились более двадцати государств. — Прим. перев.]

Война разворачивалась на малой территории три из четырех лет — по большей части из-за медленного ведения войны в траншеях, в которых соперники разместились в течение месяца после начала боевых действий. В сентябре 1914 года обе стороны окопались вдоль реки Марны, где встали французские и британские силы. За эту границу война против Франции не проникла никогда. В последующие годы скорость увеличилась благодаря наступлению танков, неограниченной войне подводных лодок и прибытию американцев. К тому времени романтика и слава скончались пугающей смертью среди колючей проволоки, пулеметов и иприта.

Германская армия добилась больших успехов на Восточном фронте, где обладала большей мобильностью и лучшими командирами в лице Пауля фон Гинденбурга и Эриха Людендорфа, соответственно — главнокомандующего армии и начальника квартирмейстерской службы (после 1916 года). Между их победой под Танненбергом в 1914 году, когда на одного убитого немца приходилось пятеро русских, и Брест-Литовским мирным договором, заключенным в марте 1918 года, Гинденбург и Людендорф стали фактически нарицательными именами. Они сыграли важную роль и в послевоенной Веймарской республике.

Неожиданные трудности войны и ее шокирующий исход дискредитировали императорское правительство и оставили немцев разочарованными и униженными. В 1914 году одна пятая часть населения Германии оказалась мобилизована или находилась на службе, как-то связанной с военными нуждами. К концу войны треть мужского населения была убита, ранена или покалечена в результате ранения или болезни. Правительству пришлось выплачивать пособия шестистам тысячам солдатским вдовам. На протяжении четырех лет войны и нескольких после нее количество женского населения оставалось нормальным, в то время как остро ощущался недостаток мужского. В семьях, промышленности, торговле дисбаланс полов перевернул традиционные структуры власти вверх ногами. Немецкие женщины, которые работали и до войны, стали выполнять традиционные роли мужчин дома. На фермах и в промышленности, на фабриках и железных дорогах количество задействованных женщин удвоилось в сравнении с довоенным{583}.

Для многих немцев, которые считались обеспеченными до войны, незабываемо позорными и горькими оказались внезапные трудности, возникшие из-за снижения торговых оборотов, инфляции, голодных зим, когда люди питались в основном репой, и просто физической уязвимости. Даже до окончания войны Германия увязла в долгах; к сентябрю 1923 года за один американский доллар давали 240 миллионов немецких марок{584}. Снижение морального духа, падение нравственности и страдания сеяли цинизм и подрывали порядок и покорность.

Вместе с гражданским населением возвращающиеся с фронта солдаты яростно топали ногами, словно в любой момент могли отбросить новую жизнь и вернуть себе прошлую. Единственное, что оказалось общим у тех и других — это невозможность больше верить правительству{585}. За гневом, крушением надежд и чувством бессмысленности следовал шок от предательства властью, которой раньше доверяли. Хотя немцы не в первый раз чувствовали, что их обманули их руководители, тот факт, что так много людей, совсем недавно считавшихся обеспеченными, потеряли все, породил страстное желание отплатить и все исправить.

После войны немцы оказались между провалившейся (а для многих — и неправильно рожденной) монархией и поспешно созданной и раздающей туманные обещания Веймарской республикой{586}. Монархия слишком многое выпустила из рук, и по этой причине должна была уйти, в то время как республика предлагала то, что немцы еще не пробовали: либеральную демократию. Сможет ли новое правительство выдержать курс и компенсировать потерянное?

ВЕЙМАРСКАЯ РЕСПУБЛИКА

Через четыре года после того, как Германия уверенно ввязалась в войну, она пережила «бедствие, которого мир не видел никогда раньше», — так это было названо{587}. Сразу же после войны шок и унижение от потерь вызвали внутреннюю революцию по всему общественно-политическому спектру. На руинах за контроль над нацией в политическом свободном падении соперничали друг с другом три лагеря. Одним было правительство, которое начало войну и теперь пыталось сохранить столько от своей прошлой власти, сколько позволял новый хаос. Ему прямо противостояли вновь сформированные политические советы, Räte, представлявшие массы безработных солдат и гражданских лиц, среди которых были будущие национал-социалисты. Räte требовали полностью порвать с прошлым. Наконец, имелся «Союз Спартака», в дальнейшем ставший Коммунистической партией Германии, которая хотела переделать Германию в социалистическое государство. Противостоя остаткам