императорского режима, а также друг другу, эти новые правые и левые движения сцепились в гражданской и культурной войне за государство и душу Германии{588}.

Сразу же после войны официальная власть и правление на короткое время попало в руки героя войны Эриха Людендорфа. Зная, что имперское правительство переживает предсмертные судороги, он цинично назначил в качестве примирительной меры князя Макса Баденского канцлером нового правительства. Само правительство состояло из социал-демократов, либералов и представителей Центристской партии. Как выразил это историк Хаген Шульце, первое демократическое правительство Германии было «генеральным штабом, поставленным в тупик»{589}. После поражения в войне и демобилизации армии никакая значительная часть бывшего имперского правительства не могла продержаться долго, и князь Макс подал в отставку всего через месяц, в ноябре 1918 года. Отказавшись от поста, он объявил об отречении от престола императора Вильгельма и кронпринца из династии Гогенцоллернов и назвал лидера социал-демократов Фридриха Эберта своим преемником на посту канцлера. Император и кронпринц отправились в Нидерланды, а Эберт стал первым президентом Веймарской республики{590}.

Даже до появления конституции республики первые акты временного правительства не принесли ей доверия общественности. В ноябре 1918 года она подписало договор о прекращении военных действий, таким образом, закончив Первую Мировую войну и признав безоговорочную капитуляцию. И неслучайно подписывала этот ненавистный документ делегация нового гражданского правительства, а не высшего германского командования. Способные предсказать будущее генералы и политики предвидели поражение Германии уже летом 1917 года и уже тогда начали готовить почву для заключения мира, который поможет им спасти лицо. Либеральная и Центристская партии независимо, но, в итоге, тщетно продвигали предложение о заключении мира, которое предложило революционное русское правительство. К весне 1918 года германское высшее командование приняло неизбежность поражения, но, тем не менее, скрывало это от все еще доверяющей правительству немецкой общественности, которая оказалась совершенно не готова к суровым последствиям безоговорочной капитуляции.

Высшее командование обещало нации быструю победу и не представляло никаких оснований для полного поражения. Высшее командование, которое полностью отвечало за ведение войны, знало, что от него потребуют объяснений и ему отомстят. Генералы рано определили, что новое гражданское правительство, а не военные, будет преподносить неприятные новости общественности. В этом им одновременно помогали и мешали требования президента Вудро Вильсона [президента США. — Прим. перев.] о подписании мирного договора представителями, независимыми от политических и военных машин эпохи войны. По условиям мира от немцев требовалось принять и претворять в жизнь так называемые «Четырнадцать пунктов» президента Вильсона: идеалистические принципы свободы и самоуправления, взятые из американского опыта демократии (они будут снова представлены немцам в 1945 году, когда будет оказываться еще большее давление).

Как и просчитали военные, те, кто подписал мирные договоры, стали «преступниками» в глазах многих их соотечественников, обвинявших их в нанесении Германии удара ножом в спину. Возглавлявший делегацию представитель Центристской партии и исполнявший обязанности госсекретаря Маттиас Эрцбергер стал ненавистным вестником. Его убили в результате покушения два года спустя, в 1921 году. Однако если и произошло фатальное нанесение удара ножом по германской нации, то можно поспорить, что удар наносился спереди, в глаз, а не спину, притом — рукой генерала Людендорфа, который в дальнейшем оказался одним из изначальных союзников Гитлера. Людендорф считал поражение неизбежным и обратился к союзникам — спорят, насколько опрометчиво — с просьбой о немедленном «прекращении военных действий во избежание катастрофы». Поступив таким образом, он обеспечил Германии гораздо более суровые условия (безоговорочная капитуляция), чем были бы, если бы перемирия достигли в результате переговоров воюющих сторон{591}.

После окончания Первой Мировой войны ни одно правительство не могло действовать достаточно быстро, чтобы удовлетворить требования непрощающей нации, получившей такой удар. Новое правительство обвиняли за проигрыш войны, за суровые условия капитуляции и хаос послевоенной жизни. Следовательно, оно начало работать, постоянно подвергаясь нападкам.

Эберт занял пост неконституционно и сразу же предложил новый германский эксперимент, считая демократию имеющей лучшие шансы на успех. Но, столкнувшись с революционными советами с одной стороны и вновь сформированными социалистическими и протокоммунистическими партиями — с другой (и советы, и коммунисты бросали вызов его власти и сами были готовы возглавить правительство), — принципиальный Эберт обнаружил, что управлять ими невозможно{592}. Однако он мог назначить выборы нового парламента, что быстро и сделал. Хотя Национальное Учредительное Собрание провело первое заседание только в январе 1919 года, а новая конституция не начала действовать до августа, внутри этого органа зародилась Веймарская республика, получившая свое название от города, в котором была написана окончательная версия конституции.

Веймарская конституция состояла из пятидесяти шести статей, в которых определялись «основные права и обязанности» немцев в будущем демократическом государстве. По новому закону президент и парламент должны были избираться народом, а канцлер — большинством голосов парламента. Впервые женщины, которых ранее допустили в университеты в качестве вольнослушателей, получили избирательное право. И они воспользовались им, чтобы провести 41 свою кандидатку из 423 избранных представителей, — это наибольший процент женщин, чем в любом последующем германском парламенте и Федеральном Собрании периода после Второй Мировой войны{593}.

Конституция также содержала зловещие новые статьи. Широким демократическим жестом и благодаря указанной тактике создания коалиций, неформальные движения получили места в пропорции полученным ими голосам. Исполнительный суверенитет заключался в праве президента назначать собственного канцлера и принимать на себя «суверенную законодательную и исполнительную власть» при чрезвычайных обстоятельствах, о возникновении которых только он может объявить. Эти меры, известные, как статья 48, в дальнейшем позволят недолго править канцлерам президента Гинденбурга, а последнему из них — Адольфу Гитлеру — делать это неопределенный период времени{594}.

Появившись без фанфар, парламентское лидерство новой республики было определенно социалистическим, однако не в современном революционном или коммунистическом смысле{595}. В выборах в январе 1919 года умеренные социал-демократы и их союзники, Центристская и Демократическая партии Германии, получили более трех четвертей голосов. Это была победа, которая дала послевоенной Германии новый свежий политический взгляд. Тем не менее, не прошло и полутора лет (июнь 1920 года), как легко поддающиеся переменам настроения избиратели отозвали более трети этих мандатов. Это резко изменило положение либеральной коалиции и стало началом политики «русских горок», которая предстояла Веймарской республике в 1920-ые годы.

Версальский мирный договор

Какие бы реалистические надежды ни зародило новое правительство, Версальский мирный договор, в котором представлялись условия мира союзниками, угрожал им всем. Эти условия шокировали немцев в той же мере, что и проигрыш в войне и прекращение военных действий. Они были навязаны без