Я боялась, что Рэйден тоже исчезнет, уйдет, оставив меня одну, как родители из сна, или, того хуже, посмотрит на меня полным разочарования взглядом, как мама из реальности. Но Рэйден оставался рядом: он крепко обнимал меня, целовал мою макушку и гладил спину, не переставая шептал, что все будет хорошо, и его слова действовали на меня, как успокоительное.

– Как ты здесь оказался? – спросила я, когда выплакала все слезы.

– Узнал, что ты плачешь в одиночестве в рождественский вечер, и прилетел.

– Зак?

Он кивнул, и в этот момент я так возненавидела себя, что почувствовала приступ тошноты.

– Прости. Тебе не стоило мчаться сюда только из-за меня. Ты должен быть рядом с родными.

Рэйден отстранился и накрыл мои щеки ладонями.

– Айви, я сделал так, как посчитал правильным, и ни о чем не жалею. Ты для меня родной человек, и в этот вечер я хочу быть с тобой. Не смей винить себя в том, что якобы испортила мне праздник, хорошо?

Я кивнула и поморщилась.

– Тебе плохо?

– Голова болит.

– Где у вас аптечка?

– В шкафу на верхней полке справа.

Рэйден пересадил меня со своих колен на кровать и подошел к шкафу. Пока он ковырялся в коробке, которую поставил на письменный стол, в поисках обезболивающего, я разглядывала его стройную высокую фигуру. Он даже не переоделся – пришел ко мне прямо в смокинге. В черных узких брюках, белой рубашке с расстегнутым воротом и галстуке, свободно болтавшемся на шее, он выглядел как настоящий принц, сошедший с книжных страниц.

В горле запершило от трепетного чувства нежности и благодарности.

Рэйден был моим благородным принцем, который примчался спасать меня, – ту, кто стала бы ему ровней, сложись жизнь иначе. С материальным состоянием отца и его положением в обществе я тоже могла бы в рождественские вечера щеголять в нарядах от-кутюр и не бояться, что родители Рэйдена меня не примут. Вместо этого я сидела на кровати лохматая и зареванная, в старой футболке с Спанч-Бобом, простых черных хлопковых трусах и вязаных носках с уродливыми членами.

Рэйден бросил таблетку-шипучку в стакан воды и протянул его мне.

– Тебе нужно это выпить.

Я осушила стакан одним глотком.

– Ты голодна?

Я хотела покачать головой, потому что меня тошнило от одной мысли о еде, но живот предательски заурчал.

– Вряд ли мы сможем заказать доставку, ты не против, если я похозяйничаю у вас на кухне?

– Нет, если найдешь хоть что-то из продуктов.

Рэйден стянул галстук и повесил его на спинку стула рядом со своим пиджаком.

– Так-так-так. – Он постукивал указательным пальцем по подбородку, склонившись у открытой дверцы холодильника. – У нас есть яйца, томаты и сыр. Думаю, из этого можно организовать неплохой ужин. Я скоро. – Он взял продукты и направился на общую кухню.

Я же нехотя поднялась с кровати и поплелась в душевую, чтобы вымыть лицо и немного привести себя в порядок. Мне до сих пор казалось, что все происходящее было каким-то странным сном. Холодная вода помогла мне немного взбодриться, и даже головная боль начала отступать.

Вернувшись в комнату, я почувствовала аппетитный запах еды, и мой живот снова жалобно заурчал. Видимо, тошнило меня все-таки от голода, ведь я ничего не ела с самого утра.

Рэйден суетился у кухонного стола, раскладывая приборы. В моем красном переднике с круассанами и клубникой он выглядел одновременно и забавно, и сексуально.

– Садись, Кнопка, рождественский ужин готов! – торжественно объявил он и подвинул мой стул.

– Пахнет вкусно, – отметила я и разрезала пышный омлет, посыпанный тертым сыром.

– Я применил все свое кулинарное мастерство, чтобы этот омлет стал самым вкусным в твоей жизни, – заверил Рэйден, отправляя в рот большой кусок. – Вот черт, пересолил.

С солью он и правда немного переборщил, но это не помешало мне насладиться едой. От одной мысли, что ужин для меня приготовил Рэйден, прилетевший из Нью-Йорка, только чтобы утешить меня, на душе становилось тепло.

После еды мне стало гораздо лучше. Тошнота улеглась, головная боль почти отступила, но я все еще чувствовала себя подавленной и опустошенной.

– Пойдем поговорим, – сказал Рэйден, протянув мне руку. Я вложила в нее свою ладонь, и мы вернулись на кровать. Он прислонился спиной к изголовью и, когда я забралась к нему на колени, занимая привычное положение, накрыл нас обоих одеялом.

За окном стояла темнота, падал пушистый снег, и время от времени в небе мерцали огни фейерверков, освещая комнату разноцветным светом. Рэйден задумчиво смотрел в окно, наблюдая за праздничным салютом. Его лицо в блеклом свете настольной лампы казалось бледнее обычного и оттого напоминало мраморную скульптуру – до боли прекрасную. Мне так и хотелось провести кончиком пальца по его точеному профилю, но когда я так сделала, Рэйден аккуратно перехватил мою руку за запястье и поочередно поцеловал подушечки пальцев. От этой осторожной и трогательной ласки у меня защемило сердце.

– Расскажешь, что произошло? – спросил он шепотом, словно боялся нарушить воцарившуюся в комнате атмосферу.

И я все рассказала. О том, как мама обвинила меня в распущенности и легкодоступности, как я вспылила и обидела ее и как она впервые в жизни подняла на меня руку и выгнала из дома. Я боялась, что во время рассказа снова расплачусь, но весь запас слез на ближайший месяц, видимо, был уже израсходован.

Все это время Рэйден слушал меня, не перебивая.

– Мне кажется, мама жалеет, что родила меня, – озвучила я то, что ранило меня больше всего.

Он покачал головой.

– Думаю, она любит тебя, но жалеет об упущенных возможностях. А еще завидует тебе, Айви.

– Чему завидовать?

Рэйден запустил пальцы в мои и без того растрепанные волосы и наклонил мою голову так, будто собирался поцеловать, но лишь потерся кончиком носа о мой. С недавних пор этот жест стал для меня особенным. Более трепетным и нежным, чем поцелуи.

– Ты сейчас в том возрасте, в котором она забеременела, да? – Когда я кивнула, он продолжил: – Перед тобой открыты все двери. Ты можешь мечтать о будущем, добиться целей без оглядки и страха. Ты молода и свободна и явно не станешь в порыве чувств и страсти совершать ошибки, с последствиями которых потом придется разбираться всю жизнь.

– Это ты так завуалировано сказал, что я обуза для матери?

Рэйден закатил глаза.

– Нет же. Но, согласись, ребенок в восемнадцать – это не предел мечтаний любой девушки. Твоя мама не смогла закончить учебу и самореализоваться, а ее отношения с любовью всей