в старшей школе, связанный с твоими похождениями по мужским туалетам?

– Я миллион раз говорила, что у меня с Алексом ничего не было.

Она цокнула и покачала головой, давая понять, что мои слова ее не убедили.

Как такой радостный праздничный день скатился в настоящий кошмар?

Я кусала губы, пытаясь сдержать слезы, и сминала в пальцах подол футболки. Грега, как назло, дома не было, чтобы вмешаться и утихомирить маму.

– За что ты так со мной? – спросила я дрожащим голосом.

– За что? – горько усмехнулась мама. – Айви, я беспокоюсь за тебя! Ты ведешь себя глупо и наивно, готова довериться первому встречному красавчику. Ты уже прыгнула к нему в койку из-за несчастного телефона! – Она продолжала настаивать на своем и не хотела даже слышать мои доводы и аргументы, не хотела довериться собственной дочери.

Айви дурочка.

Айви глупая.

Айви инфантильная.

Айви наивная идиотка.

Я слышала эти слова от матери сколько себя помню, но сегодня она перешла черту, чуть ли не прямо обозвав меня шлюхой.

– Не я залетела в восемнадцать и бросила учебу, – в порыве злости выпалила я.

– Что ты сказала?

Мама выглядела растерянной и сбитой с толку. Она снова сделала шаг ко мне, но я только расправила плечи и выпрямила спину.

– Почему ты называешь глупой идиоткой меня, хотя это не я бросила учебу из-за того, что залетела от первого встречного красавчика? – отчеканила я, желая причинить ей ту же боль, какую она причинила мне.

В следующий момент тишину разрезал звон пощечины, и мою щеку обдало огнем. Я прижала ладонь к месту удара, ошарашенно глядя на маму. В ушах зазвенело – и померещился звук опрокидываемого стола. Потом я услышала громкий всхлип, прямо как из самых страшных моих воспоминаний, но не сразу поняла, что плачу сама.

– Пошла вон! – процедила мама, даже не пытаясь смахнуть слезы. – Катись к своему Рэйдену, которому сейчас и без тебя хорошо в своем Нью-Йорке! Убирайся немедленно!

Я судорожно хватала ртом воздух, не в силах пошевелиться. Опомнилась, только когда мама толкнула меня в грудь обеими руками.

– Уходи! – закричала она, захлебываясь рыданиями. – Видеть тебя не могу! Убирайся!

Ее слова вывели меня из ступора. Я схватила со стола телефон и выскочила на улицу, на ходу надевая куртку. Даже шнурки на ботинках не завязала.

Я не помнила, как добралась до остановки и доехала до кампуса. По дороге в общежитие я уже не сдерживала слезы, и они замерзали на моих щеках. Благо все студенты разъехались на Рождество, и никто не видел меня в таком состоянии. Да и снегопад усилился так, что случайные прохожие не заметили бы моих слез.

– Айви? – услышала знакомый голос и оцепенела от страха.

Я быстро вытерла лицо окоченевшими пальцами и подняла голову.

– Почему ты не дома на Рождество? – вместо приветствия спросила я охрипшим голосом.

Зак спустился по ступенькам крыльца и натянул на голову капюшон черной парки.

– Я не христианин, – ответил он. – А ты почему здесь? И почему плачешь? Тебя кто-то обидел?

От тона его голоса мне стало не по себе. Он ведь мог рассказать все Рэйдену!

– Пустяки, повздорила с мамой. Немного остыну и вернусь домой, – как можно бодрее ответила я.

– Не хочешь поговорить об этом? Я могу побыть с тобой.

– Нет, не надо! – немного истерично воскликнула я. – Все в порядке, правда. И пожалуйста, не говори ничего Рэйдену. А то он паникер, сразу начнет волноваться. – Я даже сумела натянуть улыбку.

Задумчиво нахмурившись, Зак изучил мое лицо, а потом равнодушно пожал плечами.

– Как знаешь. Если что, пиши. – И, не попрощавшись, ушел.

Я на ватных ногах добралась до комнаты, в которой без Тины было непривычно мрачно и тихо. Сняв грязную после возни с бисквитом и кремом одежду, я натянула старую футболку и теплые вязаные носки, которые мне подарила на Рождество миссис Клейтон. Еще вчера я звонко хохотала, когда она сказала, что оранжевые мордочки с длинными носами – это вовсе не они, а ее попытки вышить крючком члены. «Надеюсь член моего внука выглядит симпатичнее, чем эти», – добила она меня.

Накрывшись с головой одеялом, подаренным Рэйденом, я наконец-то позволила себе разреветься в голос.

Меня поразила ужасная догадка: мама никогда меня не хотела. Такие мысли и раньше посещали мою голову, но сейчас я осознала это в полной мере. Если бы не беременность, ее жизнь сложилась бы иначе. Возможно, она бы рассталась с моим отцом и свое нашла истинное счастье. Реализовала бы свои таланты и амбиции, осталась в родной стране. Я – причина всех ее бед. Вот только почему она тогда просто не отдала меня отцу? Или, может быть, я многого не знаю, и на самом деле не нужна и ему?

Я уже ничего не понимала и от этого чувствовала себя беспомощной и разбитой. Щека продолжала гореть. Казалось, я никогда не избавлюсь от красного следа на лице, никогда не забуду тот оглушительный звон и никогда не смогу вытравить из памяти полные ненависти глаза матери.

От долгих рыданий у меня разболелась голова, и я сама не заметила, как провалилась в беспокойный, нездоровый сон.

Глава 24. Рэйден

Вместо тихого семейного праздника с семьей Мэл родители решили организовать настоящий прием, на который пригласили акционеров отцовской фирмы. Мама подняла меня в шесть утра, хотя я прилетел в Нью-Йорк поздно ночью, из-за чего я ни черта не выспался.

Я вышел из комнаты и начал спускаться на первый этаж, чтобы узнать у мамы, где мой старый ноутбук, – хотел перекинуть с него старые семейные видео на жесткий диск. На лестнице я столкнулся с папой. Мы еще не виделись, потому что ко времени моего приезда он уже спал. К счастью, он прислушался к рекомендациям врача и теперь чаще отдыхал.

– Привет, пап! Отлично выглядишь! – искренне сказал я.

С последнего моего приезда он набрал в весе, а его лицо утратило болезненную бледность. Кроме того, из-за сердечного приступа отец сильно изменился: стал больше времени проводить дома, и мы часто переписывались и созванивались по видеосвязи. Однажды он даже поинтересовался, что за книгу я пишу, хотя раньше об этом даже слышать не мог. Я радовался этим изменениям и надеялся, что ссоры и недопонимания остались позади.

Папа обнял меня и похлопал по спине.

– Здравствуй, сын.

– Как здоровье?

– Неплохо, правда, от всех этих лекарств уже тошнит. – Он брезгливо поморщился. Отец терпеть не мог больницы и все, что