ладонями окурок и хотел было встать, но в эту самую минуту из-за угла появились Виргуте и Напалис.

— Папа?

— Где вас черт носит, сосунки?! — хотел рассердиться Кратулис, но сил не было, да еще Виргуте кинулась к нему на шею. — Зигмас где?

— Зигмаса там не было.

— Так где же он?

— А кто его знает, — ответил Напалис. — Он нас не спрашивается. Может, в Америку уехал, а может, в разбойники записался.

— Как ты с отцом разговариваешь? Может, в зубы захотел?

— Ладно уж, папа. Могу свои передние и по-хорошему отдать. Слыхал, тебе не хватает. — Напалис пошарил в глубоком кармане своих штанов и протянул ладонь с двумя зубами.

— Кыш, поросенок! — простонал Кратулис и смазал Напалиса по руке.

Зубы взлетели и больше на землю не вернулись. Кратулис уткнулся в плечико Виргуте, но слез опять не было.

— Господин Альтман, надо отцу настроение поднять, а то и он начнет меня лупить, как Кибис Дичюса... Ни за что, ни про что...

— О, майн гот! Когда это было?

— Только что, — объяснила Виргуте.

Оказывается, когда Кибис с работягами взобрался на вершину городища, Дичюс его и спросил: «А вы откуда взялись, ребята? С луны свалились?» Вот Кибис сходу и врезал ему по морде. Славная драка началась бы на городище, но шаулисы спрятались под юбками хористок, а бабы босяков к своим мужьям бросились.

— А дальше что? — в тревоге спросил Альтман.

— Дальше не знаю. Мы с Напалисом убежали папу искать. Папы среди мужиков не было.

— Не бойся, господин Альтман, — сказал Напалис. — Когда баба мужика обнимает, войну не начинают!

— А как там мои Рива и Пинхус? Домой еще не идут? Чего они там засиделись?

— Пинхуса не спрашивал, а Ривы не видал.

— Вашей Ривы у костра не было, — подтвердила и Виргуте.

— Как это не было? Она с братом ушла. Сказала — к праздничному костру.

— Ей-богу — не было!

— О, майн гот!

— Господин Альтман, хватит охать, — крикнул Напалис и, поплевав, хлопнул на подоконник денежку. — Мое золото. Твои селедка и водка. Разве не видишь, что у моего отца кишки марш играют?

Альтман даже не посмотрел на золотую монетку. Охая, исчез в корчме. Зато Кратулис уставился на капитал Напалиса и, будто не веря глазам своим, спросил:

— Откуда получил?

— Заработал.

— От кого заработал?

— От Анастазаса.

— За что?

— За свои зубы.

— Ты будешь мне отвечать, ужак, как человек, или нет? — посинел Кратулис, но Виргуте снова выручила брата — коротко и ясно рассказала историю этой маленькой монетки, а Альтман, вернувшись с заказом Напалиса, подтвердил верность ее слов и — неслыханное дело — предложил даровую выпивку. Не только предложил, но и сам рюмочку опрокинул, будто ягодку проглотил. И даже не поморщился. Вот так-так. Испокон веков никто не видал такого Альтмана.

— Что же с тобой случилось, господин Альтман? — разинул рот Кратулис. — В нашу веру перешел, или другая чертовщина?

— Ой, господин Юозас, разве я не отец, разве детей не имею, разве они меня не терзают?

— Не жалуйся, Альтман. Твои дети — ангелы по сравнению с моими.

— Я не жалуюсь, Юозас. Я только говорю — у всех родителей одна доля: вечно за детей боимся, а для них этот наш страх вроде пут на ногах.

— Что правда, то не ложь, — согласился Напалис.

— Кыш, поросенок! — крикнул Кратулис и, опрокинув полную рюмочку, зажмурился.

Альтман ждал, ждал, пока он проглотит. Не дождавшись, наполнил рюмочку и снова выпил первым.

— Никак хлопоты с твоими, Альтман? — спросил Кратулис, не на шутку удивившись. — Может, пока нас тут не было, стряслось чего?

— Лучше не спрашивай, господин Юозас. Лучше выпей на вторую ногу.

— Нет, Альтман. Говори, что у тебя на сердце лежит. Иначе глоток через горло не пройдет.

— Камень у меня на сердце, господин Юозас. Большой камень, но тебе его не скатить.

— Тоже мне беда, — встрял Напалис. — Дал бог курицу, даст и петуха. Чего еще надо, Альтман?

Кратулис хотел смазать сыну тылом ладони по губам, но Альтман поймал его за локоть:

— Погоди, господин Юозас. Почему ты, Напалис, мне худа желаешь?

— Почему худа, почему — не добра, Альтман? — ответил Напалис и запел:

Сидя за твоим столом

Мед и пиво дружно пьем!

— Штиль!

— Цыц, лягушонок!

— А ты, папа, не кричи, если ничего не знаешь. Ты лучше выпей за счастье Альтмановой Ривки с Гиршем из Таурагнай.

Кратулис повернулся к Альтману. Альтман был бледен и мелко дрожал. Придвинул рюмку Кратулису и совсем тихо сказал:

— Ой, не слушай, Юозас, своего сорванца. Выпей лучше за то, чтоб мою Риву бог просветил.

— А что, Гирш, насколько мне известно, парень неплохой.

— Ой, лучше бы он исчез, чем к ней лез, — простонал Альтман и, сжав кулаки, погрозил молодой луне, которая вот-вот должна была исчезнуть в стороне Шилай. — Я ему кудряшки вырву, как только он мне попадется!

— А толку-то? Твоей Ривке он будет хорош и лысый, как колено.

— Ой, Напалис, не говори так. — Альтман достал из кармана горсть мятных конфет и высыпал на подоконник. — Лучше конфетку пососи. И помолчи.

— Да что с моего молчания? Ривка — не курица. За ногу ее в комнате не привяжешь. Все равно за Гиршем побежит.

— Откуда ты знаешь, Напалис?

— Будто глаз у меня нету или сердца?

— О, Егова! — вздохнул Альтман. — Неужто стены моего дома продырявились? Или ты, Напалис, по-еврейски понимаешь?

— Фор-вос-мы-страдаем, дядя Альтман.

— Напалис, я больше не могу, — простонала Виргуте. — Я расскажу господину Альтману всю правду.

— Говори, раз так хочешь.

— Пинхус