Казимежу, похоже, ответ мой понравился.

— Муза, если голограмма найдется, они точно отпустят тебя? —спросил он.

— В тот же день, — заверила я.

И Казимеж сказал:

— Передай им, что голограмма находится… Впрочем, нет, ничегоне надо передавать. Даже не говори, что я звонил. Скоро тебя отпустят.

Я завопила:

— Казя! Казя! Объясни мне, наконец…

Но было поздно — в трубке раздавались гудки.

Я была так раздосадована, что бросилась на диван иразрыдалась. Капа погладила меня по голове и сказала:

— Коля приказал следить за тобой и докладывать все, но яумолчу о твоем разговоре.

К вечеру позвонил Коля и многозначительно сообщил, чтоголограмма у них в руках.

— Где вы ее нашли?! — опасаясь, что и он вдруг повеситтрубку, отчаянно завопила я.

— Благодаря высоким профессиональным способностям нашихорганов, — туманно ответил Коля.

— А кто убил американскую агентку, твоивысокопрофессиональные органы выяснили?

— Нет, но в данный момент выясняют. Как только выяснят,сразу тебя и отпустим.

Это был бесчестный обман: меня обещали освободить послетого, как найдут голограмму. Мелочность мне не присуща, поэтому я скандалить нестала.

— Если гарантируете мне свободу, открою этот секрет прямосейчас, — сказала я, чем привела Капитолину в состояние паники.

— Что ты делаешь! — истерически зашипела она. — Ты жеобещала молчать!

— Отстань, — шикнула я, прикрывая трубку рукой, — разобещала, значит, и промолчу.

Тем временем Коля оправился от информационного шока ирешительно сообщил:

— Немедленно высылаю машину. Жди.

Ждать мне не привыкать. Преисполняясь оптимизмом, я сулыбкой радости взглянула на обалдевшую от ужаса Капитолину.

— Что ты им скажешь? — завопила она.

— Мне предстоит встреча с твоим мужем, — в тоне экстренногосообщения известила я. — Хочешь что-нибудь ему передать?

Она, бедняжка, потеряла дар речи и лишь отрицательнопотрясла головой. Ну, просто вынудила меня признаться.

— Твою вину возьму на себя, — сообщила я с героическим видоми, почуяв укоры совести, пояснила:

— Не ради тебя, а ради себя. Не сидеть же мне вечно в вашейквартире.

Беседу нашу прервал звонок в дверь: за мной приехала машина.

Встреча с Колей, должна сказать, произошла самым пламеннымобразом: я бросилась на его широкую грудь и щедро оросила казенный пиджакслезами радости и свободы.

— Коля, ты гений! — восторженно лепетала я. — Коля, тыгений! Как тебе удалось найти голограмму?

— Задача была невыполнимая, но мы как-то справились, — важноответствовал он и добавил из скромности:

— Под моим руководством.

Решив, что его широкая грудь достаточно пропиталась моимислезами, я оставила ее в покое и приступила к главному.

— Хочу сделать чистосердечное признание, — заявила я.

Наш с Капой Коля напрягся и дал отмашку:

— Делай, раз хочешь.

И я начала делать. Я подробно рассказала о том, как вошла вквартиру, как обнаружила там двойницу в своих халате и шлепанцах, какнабросилась она на меня с кулаками.

— Лично я зла агрессорке не желала, — душевно заверила Колю.— Она же вцепилась в меня. Пришлось легонько ее оттолкнуть. Кто же знал, что ейприспичит падать так неосторожно?

Коля был поражен.

— Это все? — спросил он диким голосом.

— Все, — с невинным видом кивнула я.

И подумала: "Все ерунда. Главное, что Казимеж меня неразочаровал. Чтобы я считала его настоящим мужчиной, он сделал много чего.

Во-первых, он остался живой.

Во-вторых, он спас меня от заточения.

В-третьих, он положил приличную сумму на мой счет.

В-четвертых, хоть и прошло с момента нашей встречи два слишним года, он все еще меня любит, а это удавалось немногим.

В-пятых, теперь мы точно поженимся.

Навсегда".

Не знаю, куда мысль увела бы меня, если бы не Коля.

— Зачем ты ломала комедию? — зло спросил он.

— Ради алиби хотела вас убедить, что я невинная жертва. Ведьименно так и было.

— А зачем ты прятала халат, ковер, труп и тапочки?

— На этот вопрос, подумав, без всякого напряжения мог бы исам дать ответ.

Коля униженно попросил:

— Дай все-таки ты.

Пришлось согласиться:

— Хорошо. Кто знает, в каком состоянии нервы твоей жены?Она, между прочим, в Гостином Дворе зарекомендовала себя хуже некуда. Яприкинула: сейчас брякну про труп, следом его покажу, а этой парочке вдругзахочется смотаться в милицию. Нет уж, сначала они мне алиби, а потом я имтруп. Пока вы бродили по комнатам и про знакомство наше болтали, я не дремала ивсе записывала на свой старенький магнитофон.

Коля поскреб в затылке и неожиданно сообщил:

— Ну, ты и дура!

— Приятно послушать умного человека, — без сарказма (наполном серьезе) призналась я.

— Нет, правда, — заверил он. — Ладно, труп и ковер,испачканный кровью, но зачем ты прятала тапочки и халат?

— Из любви к искусству. Если писатели лгут томами, то почемубы и мне не приврать? Слегка на словах и чуточку делом.

Коля задумался. Действительно, то, что я ему накидала,прожевать и переварить нелегко.

— О чем ты разговаривала с американской агенткой? — спросилон, отчаявшись меня хоть как-то понять.

— О чем можно было с ней говорить? — рассмеялась я, невыпуская из виду ту капсулу, которую нашла под диваном. — Она же, как пьяная,на ногах еле держалась. Не толкни я ее, сама бы на диван завалилась.

Коля явно был раздосадован.

— Ничего не пойму, — сказал он. — Тогда, выходит, здесь нетникакой игры?

Я обрадовалась и с восторгом воскликнула:

— Ну да! Нет здесь никакой игры! Я ее толкнула, она упала, ивсе!

— А кто же тогда выстрелил в ту агентку снотворным?Экспертиза показала, что она напичкана препаратом длительного действия.