— Так не бывает.

— Бывает, Андрей. И это как раз тот случай. Каждый народ достоин своих правителей… Слыхал, небось?

— Ты мне зубы не заговаривай, — с нажимом проговорил Андрей. — Я эти сказки про народ и про правителей уже слышал. Брехня всё это! Если ты плохой правитель, то нечего сваливать на народ. Кто тебе мешает честно править?

— Никто, — согласился полковник. — Но кто тебе мешает избрать другого правителя, который бы не жульничал, не обманывал и не совершал преступлений против своего народа?

— А меня об спросили?

— Тебя, быть может, и не спросили, но всё это произошло при твоём молчаливом согласии. Раз плохой правитель пришёл к власти, значит, все остальные не лучше, а все мы не очень-то этим делом возмущены. Вот и получили то, что заслужили.

— Интересно ты рассуждаешь! Что же нам теперь, революцию устраивать?

— Этого я не знаю. Кто-то революцию устраивает, а кто-то формирует такое государственное устройство, при котором жулики не могут сделаться господами. Каждый народ идёт своим путём.

Андрей подпёр голову рукой. Полковник говорил складно, и в то же время Андрей точно знал, что полковник не прав. Не прав потому, что он сам жулик. А жулику не позволено рассуждать ни о правителях, ни о народе, ни о государственном устройстве, ни о справедливости. Поэтому он не стал спорить, а спросил будничным голосом:

— Скажи, Виктор, что тебя заставило сдать меня братве. Меня только это интересует. Я не буду тебе мстить. Ты только объясни.

Полковник задумался на секунду и начал так:

— Хорошо, я попробую. Но только обещай мне, что ты никому не расскажешь о нашем разговоре.

— Обещаю, — сказал Андрей. — Да и кому рассказывать? В моём-то положении!

— Всё дело в том, что все мы — пешки в одной мерзкой игре.

— Ну ты это, ближе к делу, — проворчал Андрей.

Полковник налил себе водки. Он уже изрядно захмелел. У Андрея тоже шумело в голове, но он твёрдо знал — кто он и где находится; в случае чего он спуску никому не даст.

— Мне в принципе терять нечего, — сообщил полковник.

— Мне тоже, — поддакнул Андрей.

— Я их не боюсь!

— Кого это их?

— Тс-с-с! — приложил палец к губам. — И у стен есть уши!

Андрей откинулся на спинку кресла, посмотрел насмешливо на захмелевшего собеседника.

— Ты же говорил, что не боишься никого! Если хочешь, пойдём на улицу, там нас точно никто не услышит.

— Это бесполезно. Спутники над головой летают. Мигом сфотографируют. — Полковник снова потянулся за бутылкой. Андрей перехватил руку, сжал так, что полковник поморщился. — Пусти руку, сломаешь.

— Хватит пить. Я за делом приехал. Или ты мне сейчас всё рассказываешь, или…

— Что, убьёшь меня, да? Ну давай, валяй!

— Я тебя не убью. Это было бы слишком просто.

— Ах вон оно как! Никак, грозишься!

— Виктор, ты меня знаешь, я рассусоливать не буду. У тебя ещё есть шанс остаться человеком, понимаешь ты это? При чём тут — грозишься, не грозишься? Если ты ни в чём не виноват, так и скажи. Я всё пойму. У тебя семья, дети, внуки. У тебя высокое служебное положение и ты на коротком поводке, я это понимаю. Но ты сам реши для себя: правильно ли ты живёшь! Хватит ли у тебя совести смотреть людям в глаза! А потом живи с этими людьми. Спи спокойно, если сможешь. Вот и всё! — Андрей положил на стол кулаки. — А если бы я хотел тебя убить, я бы уже десять раз это сделал! Но мне этого не надо.

— А чего тебе надо?

— Мне нужна справедливость. И если я вернулся сюда, то лишь для того, чтобы во всём разобраться. И я разберусь, чего бы это мне ни стоило. Если ты мне не поможешь, то помогут другие. Я к тебе пришёл в последний раз. Больше мы так разговаривать не будем. Если столкнёмся на узкой дорожке, тогда, возможно, разговор будет другой. Это уж как Бог даст.

— Ты, никак, в Бога поверил? — ухмыльнулся полковник.

— Поверил или нет, это тебя не касается, — отрезал Андрей. — Я в последний раз спрашиваю, что тут у вас происходит. Почему полковник полиции сдаёт бандитам честных людей. Я не хотел бы ошибиться в своих выводах, поэтому и спрашиваю тебя. От твоего ответа будет зависеть жизнь других людей.

Полковник с силой потёр взмокший лоб.

— И за что мне это наказание? — пробормотал чуть слышно. Потом убрал руки и взглянул на Андрея неожиданно трезвыми глазами. — Ну, слушай, коли тебе это интересно. Поверишь ты мне или нет, твоё дело. Но я скажу.

Андрей ободряюще кивнул.

— Если тебе так важно это знать, то все ниточки тянутся на самый верх, туда, куда ни ты, ни я не имеем доступа.

— Ты генерала Колосова имеешь в виду?

Полковник брезгливо скривился.

— Бери выше.

— Куда уж выше? — удивился Андрей.

Он посмотрел вопросительно на полковника, но тот потупился, словно и не было ничего сказано.

— Ты что, хочешь сказать, что это Бакаев приказал сдать меня бандитам?

Полковник вскинулся.

— Ты не ори на весь зал! — Склонился к столу и перешёл на шёпот. — Конечно, ни Бакаев, ни Колосов напрямую мне приказывать не будут. Но у них полно помощников и разных референтов. Те звонят кому следует и дают устные указания. Если кто ослушается — крышка. Тому в органах больше не работать. Да и посадить могут, это запросто. А ты знаешь, что значит для мента попасть на зону. Лучше сразу повеситься. Вот и попрыгай тут.

— Погоди, — остановил Андрей. — Я понимаю, что никто не будет тебе прямо указывать, кого ловить и с кем бороться. Я также понимаю, что есть масса возможностей надавить на любого чиновника. Я другого не возьму в толк, зачем губернатору покрывать бандитов? Какой ему в этом прок? Неужто он знает про какого-то там Глотова и заинтересован в том, чтобы этот Глотов исчез?

— Выходит, заинтересован.

— Ничего не понимаю!

— А тут и понимать нечего. Ты разве не видишь, что в области творится?

— А что творится?

— А то, что нас задавила наркота, а сделать нам ничего не дают. Чечены открыто разводят стрелки, а сверху следует команда — никого не трогать. Ты хоть знаешь, что у Бакаева обе дочки замужем за чеченами?

— Не может быть!

Полковник рассмеялся.

— Эх ты, простота! Потому они и наглеют, что чувствуют безнаказанность. По нашим оперативным сводкам Бакаеву на днях передали взятку в размере пятьсот тысяч баксов. Какая тут может быть борьба, когда все в доле!

— Ты тоже?