Устаю… – сказал Роберт репортеру. – Но с другой-то стороны, я ведь уже и не молод.

Она зажмурилась, и из-под век выкатились задержавшиеся слезинки. Ей шестьдесят девять. Не так много, вполне может себя обслуживать. Но речь не о том, справится она с бытом или не справится, а о том, что нечем заполнить обрушившуюся на нее пустоту. Когда он был болен, его болезнь и ее боль чуть ли не заслоняли самого Роберта, его личность уже не имела значения. Ей все время казалось, что судьба готовит ее к исчезновению Роберта. Но, как ни странно, выходило наоборот. В один прекрасный день она осознала: никогда он не занимал так много места в ее жизни, как в этот последний год. Как будто в доме появился двухлетний малыш. Только и мыслей: как бы чего не случилось, максимально сократить риски – как бы не упал, не обжегся, не уронил на себя что-то. Приходилось постоянно передвигать мебель: здесь он может наткнуться на острый угол стола, здесь поскользнуться на ковре и упасть, а тут налететь на стул. Круглосуточная вахта. Что-то вынуждена была прятать, иной раз даже под замок. Нет, это вовсе не было подготовкой к уходу – наоборот, Роберт с каждым днем занимал все больше места в ее ежедневной жизни. И отъезд его отозвался невыносимой и незаполняемой пустотой.

Шесть месяцев. Целая вечность. А сколько времени действует этот Re-cognize без дополняющей и закрепляющей дозы? Гейл без конца искала новости – два или три канала освещали развитие событий чуть не в реальном времени. Читала все отчеты в интернете, спрашивала врачей.

Никто не мог ей ответить. Откуда мы знаем, сколько действует введенная доза? У мышей… но это же мыши!

Она поднесла к лицу подушку. Шалфей, табак, мускатный орех. Каждый год в День всех влюбленных Гейл дарила мужу флакон одеколона. Это стало многолетней традицией, даже не вспомнить, когда она родилась. Да что там говорить, долгая совместная жизнь всегда создает традиции. Каждое удачно и вовремя сказанное словцо или смешной случай со временем составляются в согревающий сердце таинственный код воспоминаний, никому, кроме них, не понятный.

Гейл опять нашла в телефоне интервью. Захотелось услышать голос мужа, хоть он и отвечал на вопросы племянника Сайруса довольно односложно. Но почему он до сих пор не звонит? Мог хотя бы отправить сообщение.

Впрочем, она даже не знает, сколько занимает дорога. Два часа? Три?

Временная изоляция. Репортеры пользуются словом карантин.

Почему-то ее вновь озаботила проблема его вещей. Часы Jaeger-LeCoultre стоят как хорошая машина, она уже не помнит сколько, но что-то около пятидесяти тысяч. Ей пришлось подписать бумагу, где были обозначены все уровни ответственности за собственность вплоть до обескураживающего пункта: администрация снимает с себя всякие обязательства. Нет, не надо было ему брать с собой часы, но что сделано, то сделано. Поразительно: ей показалось, что Роберт совершенно не взволнован, что для него все происходящее – досадная неприятность, не более того. Возможно, потому, что он безгранично доверяет Джеффри. И правда, лучшего адвоката не найти на всем континенте. Беда – а может, и удача – заключалась в том, что с Джеффри говорил не Роберт, а Гейл, и один из самых дорогих в стране адвокатов был настроен не так уж оптимистично.

Закон о защите от эпидемий довольно запутан, непонятно зачем сообщил он.

Интервью закончилось, и Сид в конце запустил музыку, не советуясь, по собственному выбору. Группа Alphaville, Forever young. Вечно молодой. Гейл вообще-то была равнодушна к поп-музыке, но сейчас ее почему-то тронула незамысловатая мелодия и слова, что-то вроде: хочу быть вечно молодым.

Гейл вовсе не хотелось жить вечно, но она всегда мечтала быть с Робертом до самого конца. Она больше слышать не хотела об этой проклятой болезни. Выключила запись, бросилась на диван и уткнулась лицом в подушку.

* * *

Беньямин заполнил последний формуляр и заодно ответил на несколько писем – он взял за правило никогда не оставлять письма неотвеченными. Если у нас и есть эффективные сотрудники, то это доктор Лагер, то и дело говорил Скольери. Вы, доктор, лучший из нас. Степень искренности этого высказывания стоило бы проверить, но обычно тщеславие брало верх. Впрочем, назвать Беньямина ленивым или небрежным не осмелился бы ни один человек. Только сегодня он успел принять пятьдесят пациентов.

Две тысячи добровольцев, решивших испытать на себе новый препарат, – и ровным счетом ничего настораживающего, разве что кто-то успел простудиться, а у другого уже три дня не было стула. Что бы там ни говорили, Беньямин в который раз убедился: морской воздух полезен для всех.

Он снял халат, вышел из кабинета и чуть не столкнулся с охранником.

– Решили выйти покурить? – улыбнулся парень.

– Наоборот – подышать.

– Ветер усиливается. Ночью обещают сорок пять узлов[42]. Это серьезно. Почти шторм.

– Да, я слышал.

Не просто слышал, а слышал десятки раз – каждый, в том числе и пациенты, считал необходимым сообщить эту новость. Подумать только – сорок пять узлов! Мэн в этом смысле очень похож на Швецию, люди и тут зациклены на погоде. Вообще-то неудивительно – чем хуже погода, тем чаще о ней говорят.

Кивнул охраннику и пошел дальше. Завтра первая встреча с доктором Нгуеном – к сожалению, виртуальная. Все понимали, насколько нелепо и даже глупо разлучить пациентов и ученых, это признала даже такая щепетильно-бюрократическая организация, как FDA. Почему создатели препарата должны быть лишены права наблюдать за своими больными? Но формально эксперимент завершен, и не в последнюю очередь потому, что пришлось рассекретить главное условие его чистоты: кто из добровольцев получал препарат, а кто – плацебо. Есть надежда, что этическая комиссия даст разрешение провести однократный МРТ-контроль – и на этом все. Но сам проект уже стал историческим. Сразу по двум параметрам: небывалые успехи и такой же небывало грандиозный провал. И, кроме МРТ-контроля, еще одна, хотя довольно призрачная, возможность – возобновить проект на условиях абсолютной изоляции больных в начальном периоде либо проводить его в закрытых учреждениях с усиленной охраной. Предлагались и другие, не менее несбыточные решения.

Разумеется, никто не собирался закрывать глаза на несомненную эффективность Re-cognize. Количество больных альцгеймером в последние годы стало заметно расти, и не только за счет увеличения продолжительности жизни, что легко доказывалось самой примитивной статистикой. Уже трудно найти человека, в окружении которого не было бы больных. И конечно, все обратили внимание на потрясающий результат. Результат, который можно описать одним-единственным словом: выздоровление. Не