Моюсь.

Так вышло, что за совсем короткое время Платон под шумок перетаскал часть вещей в мою квартиру, я то и дело случайно нахожу по углам то один его пакет, то другую сумку. Как будто аккуратно обживается. Даже кружку любимую привез! А вместе с ней зеленый чай с жасмином, который я не люблю, трубочки со сгущенкой и кетчуп. Его носки с белой галочкой сохнут на моей сушилке, а в прихожей обосновались три пары обуви.

До этого момента мужчины не стремились ко мне переехать так сильно, и я пока не решила, как на это реагировать. Коммуналку Платон оплатил сам, он оплачивает полностью и наш досуг, покупает продукты, дарит подарки. Я немного волнуюсь, что подходит время платить аренду. Что, если он захочет отполовинить? Или даже погасить полностью! Дело не в деньгах. Получаю я мало, но папа докидывает систематически — не нуждаюсь. Я переживаю, что тогда получится, будто мы начали жить вместе. Не он у меня в гостях, а я у него. Моя семья этого точно не оценит. С одним, как говорится, уже пожила... Ладно. Подниму этот вопрос на днях. У Платона Гран-при на носу, не вовремя.

Подсушив волосы и замотавшись в полотенце, я выхожу в коридор — при Платоне расслабилась и даже перестала прятать ноги. Он сказал, что они очень красивые. Улыбаюсь.

— Платон, вставай! — кричу, проходя мимо спальни. — Нам выезжать через полчаса!

В ответ полная тишина. Даже заглядываю убедиться, что мой мужчина на месте. На месте, дрыхнет, не шевелится.

— Плато-о-н! — опять кричу я.

— Ставь кофе, малыш, я уже иду. — И продолжает лежать не двигаясь.

Я делаю почетный круг по квартире, открываю окна, потому что нашими ночными игрищами пахнет весьма сильно. В голове — куча всего!

Саша всю неделю помалкивает — обиделся. Я боюсь, как бы не задумал какую-нибудь гадость. Не могу сказать, что это в его стиле, но ревнивые мужчины иногда хуже ревнивых женщин. А с Платоном у него заочно не задалось, оба настроены друг против друга категорически. И… с Платоном я действительно достигаю пик. Почему-то мне кажется, что на текущем этапе работы над проектом для Саши это — особенно болезненно.

В дверь стучат.

Утро раннее, я никого не жду. Может, родные соскучились и прислали корзинку к завтраку?

Снова стучат. Настойчивее. Я заглядываю в спальню:

— Кто-то пришел.

Платон начинает подниматься. Я быстро хватаю длинный халат, закутываюсь и подхожу к двери. Застываю у глазка.

Стучат еще раз.

— Платон! — зову я нервно. — Плато-о-он!

— Эля, я пытаюсь. Соска ты охуенная! Я будто после марафона. Давай повторим? — откликается он хрипло.

— Уж как-то соберись, пожалуйста... эм... Потому что пришла твоя мама!

Глава 44

Егор

Ветра нет, и в городе сразу тяжело дышать. Заводская гарь оседает на коже и в легких, царапает изнутри. При каждом вдохе словно утяжеляет мысли и эмоции. А в голове и без того каша да фейспалмы.

Впереди, за углом кафе, ждет встреча, от которой, честно говоря, хотелось бы уклониться. Сам прочитал сообщения, сам ответил: «Окей, давай поговорим». Но вот не хочется.

Элина теперь с моим братом, у них все прекрасно. Любовь и так далее. У меня — непонимание и руины надежд. Чужое счастье вцепилось в душу и грызет, грызет изнутри, разъедая ревностью и болью. Они оба смотрели мне в глаза и лгали. Обоим было глубоко плевать.

Это какая-то забавная шутка — потерять в один миг брата и девушку. Физически не могу сделать вид, что все в порядке, даже ради сохранения дружбы. Это буду не я. Я уж точно не из тех, кто послушно глотает. В то же время не представляю, как жить дальше, больше с Платоном не общаясь.

Подходя к кафе, я замечаю Элю, сидящую за столиком у окна. Смотрит в телефон, улыбается. Ее густые темные волосы как обычно блестят здоровьем. Хрупкие плечи чуть сжаты, тонкие запястья манят изяществом. Глаза — голубые, как небо. Пухлые губы. В ней нет кричащей красоты, но при этом все как надо. Правильно. Сердце некстати включается, колотится. Я собираюсь с духом и, саркастично улыбнувшись, толкаю дверь.

Наши взгляды встречаются, Элина отводит свой первая. Смущена. Что ж, хоть в чем-то уважила. До этого они оба делали вид, что все в полном порядке. Когда Платон разбудил меня фразой, что надо бы поговорить, я сразу догадался о чем, и просыпаться расхотелось.

Дурацкий был вечер, идиотская ночь. После победы на ралли я сообщил Эле, что Платон с поклонницами. А где ему, блядь, еще быть? Мы всегда воздерживались от секса перед гонкой, зато потом отрывались. Когда я об этом сказал, у Эли мгновенно испортилось настроение. Она начала искать таблетку от головной боли, едва сдерживала слезы.

Она расстроилась.

Из-за него.

В этот момент я понял, что у нас с ней ничего не получится. Догадки и раньше были, разумеется, — между Элей и Платоном искрило, как на электростанции, — но она так правдоподобно отнекивалась...

Я хочу быть первым для своей девушки по степени важности. Иначе это хрень какая-то, дерьмо собачье, а не отношения. Я хотел быть единственным.

И так херово стало на душе — нестерпимо. У них же это взаимно. А я что? Колесо пятое? Выпил несколько стопок, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Дальше как в тумане.

— Привет.

— Привет, Егор. — Элина сводит брови вместе, заглядывает в глаза. — Как ты?

Улыбаюсь широко. Заказываю кофе.

— Я прекрасно. Как ты? — парирую.

Прикол. Ее глаза по-прежнему близкие и родные. Эля мне все еще нравится, и в этом огромная проблема. Влюбился за какой-то месяц, надо же.

Пытаюсь продолжать улыбаться.

— Я... бывало и лучше. Денечек сегодня... — говорит она, чуть наклонив голову.

В голосе я улавливаю нотки неловкости. Эля будто бы тоже переживает. Хорошо. Может, не только мне все время подохнуть хочется.

— Что-то случилось? Расскажи.

Нам приносят напитки. Она обхватывает губами трубочку молочного коктейля, пьет.

— Да. Но я не уверена, что стоит обсуждать это с тобой, — бормочет неуверенно.

— Платону надоело с тобой встречаться?

Элина вдруг так сильно краснеет, что я прикусываю язык. На ее лице отражается паника, в будто волшебных глазах мелькает настоящий ужас. Пульс ускоряется от зависти и ревности, и