Все молчали. Ольга вспомнила, как её бабушка в конце жизни заявила, что не может видеть идиотизма окружающего мира. Вскоре ослепла и закончила свою жизнь практически в полной коме, не замечая и не воспринимая ничего вокруг.

— В русских сказках есть «Трое из ларца, одинаковых с лица». Выполняют любую просьбу. Но так, что одна беда получается.

— Сказки хранят много тайн, — вроде невпопад сказал Максим.

— Где сейчас колдовской трактат? — заинтересовался Вадим.

— В надёжном месте. Его в девятнадцатом веке прибрали к рукам военные и, как документ стратегической важности, поместили в государственную коллекцию арсенала Франции. Сейчас он хранится в Национальной библиотеке. А мы закрыли район Лох-Несса от ажиотажного посещения.

— Как?

— Запретили строить на озере гостиницы, рестораны и прочую инфраструктуру, привлекающую туристов.

— Но слухи о лох-несском чудовище уже нельзя было остановить, — уточнил Максим.

— Да-да. Поэтому мы довели их до абсурда. Подкинули идею, что в озере живет доисторический плезиозавр, который чудом уцелел, обитая в огромных пещерах на дне.

— Как ты слова такие выговариваешь? Презе… — невинно поинтересовалась Ольга.

— Плезиозавр, доисторическое животное, похожее на ощипанного лебедя, только в сто раз больше, — словно убогой, объяснила София.

— И что, люди верят в такую ерунду?

— Ой, во что только люди не верят! Как всегда, нам помогли полусумасшедшие энтузиасты. Они сами скомпрометировали идею, подсовывая многочисленные фальсификации, число которых мы постарались увеличить.

— То есть изобразили Несси то ли уткой, то ли ящером, но не как не демона? — уточнил Вадим.

— Конечно. Религиозные взгляды в настоящее время устоялись. Этот баланс — такой же хрупкий, как равновесие в экологической системе. Что произойдёт, если люди начнут срочно пересматривать свои представления о мироздании?

— Последствия могут быть непредсказуемы. Не введи нас во искушение… — согласился Максим.

— Если люди решат, что демон исполняет желания, за доступ к нему начнётся мировая война, — добавила София.

— Похоже, уготовано нам ехать на Лох-Несс, — засмеялся Максим. — Только вместо «белой дамы» нас там встретит «чёрное чудовище».

— Не факт, — загадочно произнесла Ольга. Она ощущала, что встреча будет именно с дамой. А вот с белой или чёрной, пока было непонятно. «Наверное, от освещения зависит», — решила она про себя.

Тут София опять встряла со своими разъяснениями:

— Усадьба куплена через подставные лица и закрыта для посещения. Там сейчас исследовательская зона. Наше появление всех встряхнёт. Поселимся в обычной гостинице. А там разберёмся, — девушка говорила спокойно, но её шея слегка порозовела, и почти незаметные капельки пота появились на кончике носа и у висков. Похоже, она многого не договаривала. Затем подвела итог: — Приедем, посмотрим на «знаки». Думаю, нам опять подскажут…

«Ну вот, — подумала Ольга. — Рыжая плавно полностью перехватила инициативу. Никто даже и не заметил, что это я нашла решение».

Есть хотелось всё больше. Ольга заметила мошку, севшую на её салфетку, и аккуратно сдула её, чтобы не повредить малышке крылья.

Наконец удалось подманить официанта. Тот подошёл одновременно с Андреем и принялся уточнять выбор каждого из участников застолья.

Чувствуя себя голодной как собака, Ольга кроме карпаччо из лосося и хвалёных запечённых устриц заказала ещё и третье блюдо — рыбный суп. Подумала, что потом закажет себе ещё и десерт. И сыр. Не съест, так хоть попробует. Количество еды никак не отражалось на её фигуре. Она даже ходила к доктору, который после кучи анализов заверил, что всё в абсолютном порядке. Просто стремительный обмен веществ. И об этом не надо никому рассказывать, чтобы не завидовали.

Ещё она знала, что такое голодная собака. Её новый пёс, Ральф, был взят из приюта щенком. Куча маленьких мохнатых комочков бултыхалась в одной клетке. Еды на всех не хватало, и питался тот, кто, сумев разбросать остальных, первым проглатывал вожделенные кусочки корма. Полгода Ральф не давал Ольге поставить миску с едой на пол — он выбивал посуду из рук и, пока она падала, успевал проглотить всё, что там лежало. Наверное, считал, что в противном случае Ольга опередит и съест всё сама. Пёс был такой худой, что шкура оказалась на пару размеров больше, чем тело. При движении кожа сползала, так что лапы путались. Лишь через несколько месяцев мохнатый костюмчик стал впору, и щенок превратился в очаровательного крепыша — брюнета с рыжими подпалинами и умными чёрными маслиновыми глазками.

Отвлекшись от воспоминаний, Ольга заметила, что остальные уже заказали еду.

Выслушав всех, официант похвалил тонкий вкус гостей. Что было бы, если бы выбор ему не понравился? Не стал обслуживать и пришлось бы уйти голодными, предварительно пристукнув наглеца? Официант удалился, не подозревая, какой опасности только что подверг свою жизнь.

Кушали молча, если не считать двух десятков анекдотов, красочно изложенных Андреем.

Ольга почувствовала, что наелась, лишь когда Андрей заканчивал двадцать первую историю, кажется, про приключения бизнесмена в загробном мире:

— Выходит Господь, задумчивый такой. Чешет лоб под нимбом и говорит: «Этот грешник убедил меня, что Бога нет, но почему я должен ему два процента?»

После вкусного обеда с хорошим вином наступает сладостное время: вечер ещё не начался, впереди весь день, и кажется, что получен призовой бонус от Бога. Даже природа оцепенела в сладкой полудрёме. Мухи не летали, юморист-сатирик затих, официанты скрылись в винных подвалах. Сиеста.

Но Максим разрушил очарование момента. Взяв в руку пустую устричную раковину, он вдруг пафосно продекламировал:

— О бедный Йорик! Я знал его, Горацио!

Затем замер, видимо, вспоминая строки Шекспира, и вдруг заявил без перехода:

— Человечество подобно устрицам… — Отколупнув кусочек запёкшегося сыра, продолжил: — Этих, таких вкусных и крупных, вырастили на больших листах, похожих на шиферные плиты. Вначале во впадины с помощью цемента прикрепили фрагменты скорлупы. Можно сказать, генетический материал будущей цивилизации моллюсков. Затем опустили в море, и жизнь стремительно забурлила. Три года пластина жила не тужила, словно планета в космосе.

Ничего не подозревающий деликатес радовался жизни, строил планы, размножался. Лишь один старый, мрачный моллюск предрекал грядущий апокалипсис. «Покайтесь!» — невнятно булькал он. Потом в одночасье наступил конец света: фермер вынул пластину и соскрёб всех. И грешников, и праведников. И привёз в ресторан, и подал на стол. Коих поджарили в кипящем масле, а коих безжалостно открыли и капнули кислым лимоном в нежную плоть. И был плач, и скрежет зубовный. А очищенную пластину вновь поместили в море, чтобы зрела новая цивилизация.