Выдержав паузу, она глубоко вздохнула.

— Я сделала несколько роковых ошибок, о которых до сих поржалею. Чтобы привлечь частных инвесторов, я продала им акции компании — акции,которые стоят теперь целое состояние! Но эта ошибка не была единственной: ямного раз упускала свой шанс, воздерживалась от решительных действий.

Затем она печально добавила;

— Все, чего я добилась для компании Фостеров, явилосьрезультатом бесконечных тревог и изматывающей работы в сочетании с невероятнойудачей!

Единственным человеком в комнате, которого не засталоврасплох признание Дианы, был Коул, однако он выглядел весьма обескураженным.Он полагал, что издание журнала «Красивая жизнь» началось как хобби еще приРоберте Фостере — от избытка тщеславия и скуки. Но никогда, ни на одну минуту унего не возникала мысль, что журнал обязан своим появлением финансовымзатруднениям. До сих пор Коул также предполагал, что Диана только возглавляеткомпанию Фостеров, а не является ее основательницей.

Но больше всего его поразило, что Диана взвалила на себяневероятную ответственность, когда ей было всего двадцать два года. Как и емусамому, когда он окунулся в самостоятельную жизнь, но к тому времени он уженемало испытал, привык к борьбе, трудностям и лишениям. Но утонченная, робкая исдержанная Диана?!

Пока семья пыталась пережить второе сильное потрясение запоследние десять дней, Диана, похоже, забыла о присутствии Коула, а онпредпочитал, чтобы о нем помнили. Он мог бы положить конец дискуссии — либоудалившись под удобным предлогом, либо вежливо напомнив присутствующим, чтотакие сугубо семейные дела лучше обсуждать в кругу близких родственников. Коулчастенько применял последнюю тактику, когда женщины, с которыми он встречался,пытались вовлечь его в споры со своими домочадцами. Разговоры в кругу семьинеизменно заставляли Коула чувствовать себя инопланетянином.

У него не имелось ни малейшего опыта в семейных делах, он непредставлял себе, как могут относиться друг к другу члены большой семьи.

Наконец Генри Бриттон проговорил виновато и обиженно:

— Диана, напрасно ты пошла на такие жертвы ради нас. В концеконцов, твоя мать, бабушка и я вернулись бы в Лонг-Вэлли и жили так, какпрежде, а Кори могла окончить колледж и по вечерам подрабатывать фотографом.

Коул ожидал от Дианы взрыва праведного негодования, но,несмотря на то что голос у нее дрожал от слез, она мягко улыбнулась и покачалаголовой:

— Ты ничего не понял, дедушка. Мне претит сдаваться безборьбы. У Кори редкостный дар, но она зарыла бы свой талант, снимая молодоженовдля какого-нибудь местного фотографа.

Диана перевела взгляд на мать и бабушку, и голос у нее сталглухим от сдавленных рыданий.

— Вы даже не осознаете, как щедро вы одарены природой! Вывидите красоту в самых обыденных вещах и делитесь этим с людьми. — Дрогнувшимголосом Диана добавила: — Вы, все четверо, совершили настоящий переворот в умахмиллионов — мужчин и женщин, молодых и старых. Политики давно твердят овозврате к традиционным ценностям, но именно вы подарили людям чудесный ипростой способ осуществить это.

Исчерпав все объяснения и доводы, Диана вернулась к причинесемейного собрания:

— Что бы вы ни думали, поверьте, Коул никоим образом непринуждал меня выйти за него замуж. Я сочла, что брак с ним — благо, ипорадовалась, что он доверился мне. Знаю, он выполнит свою часть сделки, и янамерена выполнить свою.

Диана почувствовала, что сейчас лучше всего будет оставитьродных, чтобы они спокойно обсудили случившееся. Взглянув на Коула, онапроизнесла:

— Нам пора.

Коул шагнул вслед за ней, но бабушка Дианы с вызовомспросила:

— Неужели вы не останетесь на воскресный ужин?

Диана попыталась уберечь Коула от очередного испытания.

— Не сегодня, — произнесла она. — Может быть, в другой раз.

Но к ее удивлению, Коул повернулся к бабушке с не менеевызывающей улыбкой и сказал:

— А я и не знал, что приглашен.

— Зато теперь знаете, — возразила она.

Мэри Фостер присоединилась к матери:

— Прошу вас, останьтесь.

Генри тоже поддержал родных, но лицо его по-прежнему быломрачным:

— Вы давненько не пробовали стряпню Розы.

— Благодарю, — ответил Коул сразу всем, и ему показалось,что в глазах Кори мелькнуло робкое предложение дружбы. — Я счастлив остаться.

Диана увела Коула в сад, чтобы семья могла примириться смыслью о внезапном браке. Приглашение на ужин, адресованное в первую очередьКоулу, Диана сочла хорошим знаком. Она не сомневалась, что сегодняшний вечероставит у Коула приятные воспоминания, и была польщена, когда он принялприглашение.

Верстаки и другое оборудование уже убрали, и лужайка вновьстала образчиком ухоженной полутропической роскоши.

Пальмы, окруженные ароматными гардениями, грациозно качаливетвями над шезлонгами у бассейна. Высокие кусты мирта, усыпанные бутонами,оживляли картину всплесками розовых и белых мазков, победно высились розовые иалые астры, а громадные цветы гибискуса радовали глаз всевозможными оттенкамижелтого.

Поскольку Диана знала, что мужчин особенно зачаровываетмастерская ее дедушки, прежде всего она повела Коула именно туда. Он вежливоинтересовался всем, но Диана чувствовала фальшь у него в голосе и потомупоспешно провела его между грядок, отвоевавших себе половину лужайки.

Коул по-прежнему оставался задумчивым, и Диана решила, чтосцена в гостиной привела его и большее раздражение, чем казалось на первыйвзгляд. Собираясь выяснить недоразумение, Диана остановилась возле бассейна.Прислонясь к гладкому толстому стволу пальмы, она искренне произнесла:

— Извини за все, что ты услышал в свой адрес. Пожалуйста,будь снисходительнее к дедушке.

— Так я и сделал, — сухо ответил он.

— Мне кажется, ты неловко себя чувствуешь, — заметила Диана.

Коул покачал головой:

— Нет.

— Может, ты сердишься? — спросила она, пристальновглядываясь в лицо Коула.

— Нет.

— Тогда в чем же дело?

— Я потрясен.

— Чем? — Диана растерялась.