Коул отметил, что она ловко избежала упоминания о конюшне,но бабушка Дианы, очевидно, не видела причин искажать или замалчивать истину.

— Диана часто говорила о вас, будучи совсем еще девочкой, —с воодушевлением подхватила она. — Вы жили на конюшне у Хэйуордов и ухаживализа лошадьми и частенько сидели впроголодь. Я помогала Диане укладывать пакеты,которые она прихватывала для вас, отправляясь к Хэйуордам.

К насмешливому удивлению Коула, остальные присутствующиебыли настолько шокированы ее бестактностью, что бросились к нему на помощь спотоками похвал и других оправданий, перелетающих от одного собеседника кдругому подобно волейбольному мячу над площадкой — с подачи Кори, заявившей:

— Бабушка, конюшня Хэйуордов выглядит роскошнее, чем иныежилые дома! — И она выжидательно уставилась на мужа.

Спенс небрежно принял пас Кори.

— Когда я учился в колледже, — начал он, — я часто бывал уХэйуордов и оставался у них на ужин — помню, я никогда не мог как следуетнаесться. По-моему, любой парень в двадцать лет отличается чудовищнымаппетитом, верно, Генри? — спросил он, перебрасывая «мяч» дедушке жены.

С возрастом Генри утратил подвижность, но мужественнобросился за «мячом» и сумел сохранить его в игре.

— Несомненно! Я никогда не мог устоять перед стряпней Розы.А еще мне нравилось спать в сарае, там, где мы держали лошадь. Когда нашакобыла захворала и потеряла аппетит, мы с Кори однажды провели рядом с ней всюночь — боялись, что она околеет в одиночестве. Роза принесла нам ужин прямо всарай, и мы поделились десертом с нашей лошадкой. Должно быть, из-за техпеченых яблок она и не захотела расставаться с жизнью: едва съев одно, она подняласьна ноги. С тех пор она так полюбила яблоки, что начинала ржать, завидев их, ипрожила двадцать два года!

Гордясь собой, Генри хлопнул рукой по колену и уставился наничего не подозревавшую дочь, посылая «мяч» беседы прямо ей в руки.

— Ну, Мэри? — поторопил он дочь, когда у нее на лицепоявилось растерянное выражение. — Помнишь, как Роберт обожал стряпню нашеймамы?

— Правда, правда! — подхватила миссис Фостер, с запозданиемприходя на выручку семейной команде. — Мой муж прибавил в весе двадцать фунтовпосле того, как все мы переехали сюда. Обычно он плотно ужинал, а затем времяот времени перекусывал, пока не ложился спать, хотя на самом деле отнюдь не былголоден. Диана знала об этом — уверена, именно потому ей все время хотелось накормитьвас, Коул.

Успешно приняв участие в словесной игре, она огляделась, незная, кто будет следующим, поняла, что единственным, еще не выступившим игрокомосталась бабушка, и тотчас отказалась от мысли пасовать ей. Вместо этого онавывела «мяч» на боковую линию, прямо в руки Коула.

— Вы же знаете, какие причуды бывают у девочек-подростков, —с улыбкой произнесла она. — Вероятно, вы уже были сыты по горло и мечтали,чтобы Диана прекратила таскать вам сумки с едой, но Диана твердо верила, чтоспасает вас от голодной смерти. Вы держались с ней слишком любезно, а Дианавсегда отличалась… излишней впечатлительностью.

Все пристально уставились на Коула, словно ожидаяофициального решения. Поняв это, он быстро объявил конец матча и вынес вердикт:

— Диана была очень добра ко мне, и я ей благодарен.

До сих пор Роза Бриттон наблюдала за сценой с невинным видомпостороннего зрителя, но, услышав приговор Коула, протестующе затрясла головой:

— Диана всегда была внимательной и доброй, но, по правдеговоря, в детстве она влюбилась в вас по уши! Вот почему она все времяпривозила вам целые пакеты банок и свертков с остатками еды. Все мы знали, какона относится к вам. Хотя, — призналась она с улыбкой, слегка подавшись вперед,— чувства Дианы были не столь очевидны, как влюбленность Кори в Спенсера. Ктому времени как Кори исполнилось шестнадцать, она увешала все стены своейспальни фотографиями Спенсеру и превратила эту комнату в какое-то святилище!Диана вела себя более скрытно, но проявляла все симптомы влюбленной девочки, имы считали…

— Мама! — умоляюще воскликнула миссис Фостер. — Длявоспоминаний сейчас не время и не место.

— Истина всегда остается истиной, независимо от времени иместа, — возразила Роза Бриттон и по нелепой прихоти обратилась за поддержкой кДиане: — Или я ошибаюсь, дорогая?

Прежнее недовольство Дианы по поводу замечания бабушки вдругсменилось облегчением. Несколько часов подряд она пыталась найти какое-нибудьоправдание, которое сделало бы ее неожиданный брак с Коулом менее странным, иухватилась за соломинку, которую непреднамеренно протянула ей бабушка.

— Нет, ты совершенно права, бабушка! — заявила она сизлишней горячностью. — Я была без ума от него! — добавила Диана, бросивбыстрый взгляд на Коула и проверяя, как он отнесется к такому признанию. НоКоул с совершенно невозмутимым видом стоял, непринужденно сложив руки на груди,и наблюдал за ней. Немного удивленная такой бесстрастностью, Диана вернулась косновному вопросу: — Теперь, когда вы все вспомнили, как я относилась к Коулу вдетстве, то, что я собираюсь сказать, уже не покажется вам таким грандиознымсюрпризом…

Люди, которых она любила больше всего на свете, воззрилисьна нее в радостном предвкушении хороших вестей, и Диана осеклась.

— Продолжай! — потребовал Спенс с ободряющей улыбкой. — Чтоэто за сюрприз?

Диана глубоко вздохнула и сделала решительный шаг:

— Вчера ночью после аукциона мы с Коулом сначала немногопотанцевали, а потом… потом…

— И что же потом? — напомнил дедушка, когда она попыталасьпроглотить конец фразы.

— Потом мы пошли в номер к Коулу, немного выпили… ипоболтали… о разных вещах. — Диана взглянула на журнальный столик междудиванами так, словно желая, чтобы он поднялся на ножки и загородил ее, как щит.

— Что же случилось дальше? — нетерпеливо спросила бабушка,переводя взгляд с Коула на Диану и обратно.

В остальном Диана призналась смущенной, спотыкающейсяскороговоркой:

— А потом мы покинули отель, улетели в Лас-Вегас ипоженились!

Тягостное молчание, последовавшее за этим заявлением,обрушилось на нервную систему Дианы, подобно визгу покрытой мелом класснойдоски под ногтем.

— Понимаю, сейчас вам немного не по себе, — добавила она,вглядываясь в лица, искаженные недоверием и ужасом.

Дедушка пришел в себя первым. Устремив на Коулапрезрительный взгляд, он с горечью выпалил:

— Мистер, у вас, должно быть, здорово подвешен язык —особенно когда вы остаетесь наедине с дамой в номерах отелей. И особенно когдасердце этой дамы разбито и выпила она больше, чем обычно!