– О, это так любезно с твоей стороны. – Ввиду щедрых подарков правила хорошего тона требуют, чтобы я открыла дверь шире. К тому же я дала себе обещание им следовать. – Входи!

Каро входит. Я беру у нее из рук подношения. Она тем временем снимает пальто и бордовую шляпку и с хищным прищуром осматривается по сторонам, буквально пожирая глазами даже самые незначительные мелочи, чтобы затем сложить их в кладовые своей памяти. Я тоже осматриваюсь, пытаясь взглянуть на вещи ее глазами. Вполне милая квартирка в доме георгианского стиля, небольшая, но уютная, с симпатичными старинными деталями, как, например, эркер. Впрочем, до шикарных апартаментов самой Каро ей как до небес. Или даже до квартиры Тома.

Том… Мысль о нем – это мой сладкий секрет, который никому не положено знать. В моей руке все еще зажата визитка флориста. Я тихонько сую ее в карман.

– Прекрасные цветы! – говорит Каро. – Тайный поклонник? – Она буквально впивается в меня взглядом, голодным и жадным. Но есть в ее глазах и что-то еще, что-то вроде злости. С другой стороны, с какой стати ей злиться на меня за то, что мне подарили цветы?

– Это вряд ли, – отвечаю я с беззаботной усмешкой.

– Нет? Тогда от кого же? – Ей непременно нужно знать правду.

– От одного довольного клиента… Ладно, давай, проходи в кухню, – быстро добавляю я, стыдясь собственной лжи. Все, что связано с Томом, для меня в новинку, и я не уверена, что умею это хорошо прятать. Я веду Каро за собой по квартире. Сказать, что я не рада ее вторжению в мое личное пространство, – значит не сказать ничего. От Северин тоже никакой помощи. Она идет следом за Каро на расстоянии примерно в полметра. Такой реальной, такой решительной я ее еще ни разу не видела.

– Чай? Кофе? – предлагаю я, но Каро с вожделением смотрит на бутылку вина, которую вручила мне и которую я поставила на кухонный стол. – Вина? – неохотно добавляю я, перехватив ее взгляд.

– Да, пожалуйста. У тебя, часом, не грипп?

Я нахожу стакан, вытаскиваю из ящика штопор и отвечаю:

– Похоже на то. Жутко ломит тело и болит голова. – Кстати, это чистая правда. Вернее, было правдой, пока не прибыли цветы и уровень эндорфинов в моей крови мгновенно взлетел. Впрочем, грипп тут вообще ни при чем. А что до цветов… Внезапно я вспоминаю. – Черт, ванна!

Пулей выскакиваю из кухни. Каро, растерянно разинув рот, остается стоять в кухне. Слава богу, ванна еще не наполнилась до краев, однако вода уже достигла уровня сливного отверстия, а сама ванная комната укутана облаком пара. Я быстро выключаю кран и с тоской смотрю на полную кипятка ванну. Может, мне повезет побыстрее избавиться от Каро и вода к тому времени еще не остынет окончательно… Но затем я замечаю на дне ванны Северин. Она одета и лежит совершенно неподвижно. Глаза закрыты, волосы лениво извиваются вокруг головы. Хотя я и привыкла постоянно видеть ее рядом с собой, этот новый ее образ гипнотизирует меня. А также наполняет ужасом. Затем она резко садится, мокрые волосы плотно прилипают к ее голове. Она открывает глаза и смотрит на меня. Я подавляю в себе негромкий крик.

И в это мгновение в моем мозгу как будто щелкает некий замок. Внезапно я точно знаю, что произошло во Франции десять лет назад. Пару мгновений стою, глядя на Северин, и в моем сознании постепенно возникает картина – подобно тому, как лепестки цветов разворачиваются с первыми лучами утреннего солнца… Да-да, все было именно так, и никак иначе… передо мной уменьшенный план фермы, вид сверху, как будто я заглядываю в кукольный домик. Вот крошечная версия меня самой в спальне, которую я делила с Себом. Вот мое заплаканное лицо, погруженное в спасительный сон. Вот спальня Тома и кукольных размеров Лара, которая дремлет в ворохе простыней, насквозь пропахших сексом. Вот в сарае, вырубившись, лежит Себ. Там же рядом с дверьми валяются брошенные кем-то грабли. Рядом с бассейном – фигурки Северин и Тома. Остается последний вопрос – где расположить Каро и Тео. Впрочем, ответ на него мне уже известен.

Увы, тотчас же возникает еще один вопрос: что мне со всем этим делать? А еще внутри меня нарастает холодный, ледяной страх. Но это другой страх; совсем не тот, с которым я жила последнее время. Тот был парализующим, унизительным. Он как будто делал меня меньше, чем я есть на самом деле. Этот новый страх холоден как сталь и столь же тверд, но он делает меня похожей на нее. Или же освобождает меня от наносных пластов, возвращая к тому, что всегда таилось под ними: к той Кейт, которая нравится мне больше всего: Кейт, которой не страшны никакие трудности, Кейт, готовой встретиться с ними лицом к лицу, готовой бросить им вызов.

Северин сидит в ванне, и вода стекает по ее длинным волосам. Черная туника намокла и прилипла к ее навечно идеальной груди. Она сидит и смотрит на меня, пока я размышляю, и строит планы; ее бесстрастные черные глаза, как всегда, пусты.

Я резко выхожу из ванной и крепко закрываю за собой дверь. В гостиной хватаю сумочку и на самом ее дне нахожу то, что мне нужно. Кладу это нечто в карман, рядом с визиткой флориста. Теперь все мои секреты надежно спрятаны в одном, темном и теплом, месте.

Возвращаюсь на кухню. Каро уже открыла бутылку вина и налила два стакана. Когда я вхожу, она вопросительно смотрит на меня.

– Извини, забыла закрыть кран. Когда ты позвонила, я набирала ванну, – говорю я не своим голосом, но, похоже, Каро этого не замечает. Кстати, Северин тоже решила составить нам компанию, и, слава богу, с нее больше не стекает вода. Она бродит по кухне. Раньше я не замечала за ней такой активности.

Каро снимает жакет от костюма и поворачивается, чтобы осторожно положить его на столешницу. Я замечаю, что на одной ноге у нее на чулке поехали петли – постепенно сужаясь от широкой дырки у самого края ее лакированных лодочек, стрелка тянется вверх, исчезая под подолом юбки. Знай она про это, тотчас бы пришла в ярость, ведь это трещина в ее броне. Впрочем, я думаю об этом без злорадства, хотя совсем недавно наверняка упивалась бы им. Я знаю, что прячется под ее лощеной поверхностью, и не могу заставить себя это развидеть.

Каро начинает с пустой, светской беседы – в основном разговор вращается вокруг кандидатов, которых мы пытаемся перетянуть в «Хафт и Вейл», но все равно это пустой светский разговор. Мы потягиваем вино и ходим вокруг друг друга словесными кругами. Так проходит минут пять. Даже десять. Мне непонятно, почему она тянет время. Мне стоит немалых усилий держать мою руку как можно дальше от темных, уютных секретов в моем кармане.

– Готова поспорить, тебе наверняка не дает покоя вопрос, что заставило меня неожиданно явиться к тебе под дверь, – говорит Каро с легкой усмешкой, усаживаясь на один из моих высоких табуретов. Наконец-то, думаю я. Моя рука незаметно скользит в карман, а затем столь же незаметно – обратно. Сама я при этом остаюсь стоять, прислонившись спиной к кухонному столу.

– Да.

– Это не столько имеет отношение к процессу отбора партнеров…

– Неужели?

– Вернее, имеет, но… дело в том, что у меня на работе стало известно про расследование… народ в курсе слухов, которые о нем ходят. Вернее, о тебе. Кто-то даже напрямую спросил у Гордона, и тот обмолвился, что я там тоже была… – По ее лицу мелькает тень раздражения. – Как бы там ни было… Кое-кто уже начал думать, что это слишком, что, если это будет меня отвлекать, мне будет крайне сложно с блеском пройти этот важный для меня период. – Каро закатывает глаза. – Но ведь это курам на смех. Я целиком и полностью сосредоточена на партнерстве. Однако с такими вещами очень трудно бороться. – На ее скулах проступают красные пятна. Она шумно выдыхает и затем, не осмеливаясь посмотреть мне в глаза, нехотя признается: – Меня хотят вычеркнуть из списка. Придержать мою кандидатуру до следующего года.