– Тогда ладно. Главное – не зарази меня. А то я на выходных приглашен на свадьбу.

Пока я достаю папки, нужные мне для телефонного звонка, его слова не идут у меня из головы. Она говорит, что в последнее время тебя не узнать. Не узнать. Но разве притворство – не часть человеческой натуры? Мы только и делаем, что притворяемся, строим из себя кого-то другого, кто со временем становится нашим вторым «я»…

Я машинально трогаю мокрые волосы и хмурюсь. Да, если от меня требуется притворство, то в данный момент оно явно оставляет желать лучшего.

* * *

И снова Модан.

Я сижу на стуле перед хорошо знакомым мне поцарапанным столом и наблюдаю за тем, как он пускает в ход против моего адвоката свой коварный французский шарм. Невольно стискиваю зубы. Когда все это закончится, смогу ли я найти в себе хотя бы капельку симпатии к этому человеку, который хочет стать мужем моей лучшей подруги? Если честно, не знаю. Я уважаю его, даже восхищаюсь им, но вряд ли когда-нибудь смогу разговаривать с ним без ощущения того, что при этом он наблюдает за мной, анализирует мои слова, откладывает что-то из сказанного мной «на черный день». Впрочем, вряд ли это станет для меня большой проблемой, ибо, похоже, в будущем мое общение будет сводиться к разговорам с другими заключенными.

Я вздрагиваю. Даже мой собственный черный юмор сегодня бессилен вызвать у меня улыбку.

– Мисс Ченнинг? – Судя по тому, как внимательно смотрят на меня Модан и мой адвокат, француз явно обращается ко мне не в первый раз. Он с любопытством смотрит на меня, и мне кажется, будто я замечаю в его шоколадных глазах что-то вроде сочувствия. С другой стороны, откуда ему там быть? Как можно работать следователем и одновременно сочувствовать тем, кого вы считаете виновными? Почему-то это заставляет меня вспомнить Каро и мои собственные смешанные чувства к ней. Мне ее жаль, временами я почти симпатизирую ей, но чаще всего на дух ее не переношу. Мне опять на ум приходят русские матрешки. – Итак, начнем?

И мы начинаем. На губах у мисс Стритер сегодня другая помада, такая же кричаще вульгарная, но, слава богу, не такая жирная. Сама она с помощью блестящей словесной эквилибристики кладет начало беседе. Похоже, Модан по достоинству оценил ее профессиональные умения. В конце ее монолога у любого должно возникнуть непреодолимое желание канонизировать некую Кейт Ченнинг по причине ее искреннего и бескорыстного стремления оказать всяческую помощь следствию. Правда, нам всем прекрасно известно, что я здесь для того, чтобы кое-кого продать с потрохами. Что я и делаю, когда наступает моя очередь.

Нет, я отлично понимаю: я не чета мисс Стритер по части словесных талантов и не намерена тягаться с ней. Но, как оказывается, в этом нет необходимости. Адвокатша всякий раз незаметно подталкивает меня в нужном направлении: то фразой – сюда, то комментарием – туда. Ее слова обтекают меня, берут в кольцо, будто уже сами по себе способны меня защитить. Со своей стороны Модан сегодня неожиданно тактичен и добр. Если честно, я в легкой растерянности. Каков подтекст этой встречи? Когда я смело заявляю, что Каро тайком провезла кокаин, молчание длится лишь долю секунды, после чего Модан как ни в чем не бывало говорит дальше. Он не ставит под сомнение тот факт, что Каро провезла наркотик в моей сумке, лишь – как и предупреждала меня адвокат – спрашивает меня, баловалась ли я им сама. Я отрицаю это – мол, ни сейчас, ни в прошлом. И вообще, он может спросить кого угодно, и все это подтвердят. Модан быстро кивает. Мне трудно сказать, что это значит. То ли он соглашается со мной, то ли действительно у кого-то спросит. А может, и то, и другое. Затем он спрашивает у меня про другие наркотики. Я честно признаюсь, что пару раз курила «травку», но это ему явно не интересно. Затем он расспрашивает меня о пристрастии Каро к кокаину, но мне почти нечего ему сказать. Я не знаю, насколько сильно она увлекалась «коксом» тогда и нюхает ли его сейчас. Хотя подозреваю, что время от времени Каро позволяет себе такое удовольствие. Но основания для подозрений у меня нет, о чем я и говорю Модану. Затем мы обсуждаем остальных, кто был тогда на ферме, – принимал ли кто из них наркотики. Но даже если и да, то я не в курсе. Не мог ли кто-то из них в ту ночь поделиться кокаином с Каро? Я задумываюсь. Точно утверждать не могу, но, пожалуй, вряд ли. Все остальные предпочитали алкоголь. Я думаю про Себа, про его взгляд, прикованный к изящной загорелой лодыжке. Секс – он ведь тоже наркотик.

Затем наша беседа резко перескакивает на наш обратный путь в Англию. Я ведь наверняка страдала от похмелья и недосыпа, предполагает Модан. Скорее всего, мы менялись за рулем. Я отрицательно качаю головой и повторяю, что страховка была только у меня. К тому же я не так уж и устала, потому что из всех нас отправилась спать первой. Я не помню, чтобы по пути назад страдала от похмелья. Скорее всего, как только накануне вечером между нами вспыхнула ссора, я больше не взяла в рот ни капли алкоголя. Я помню расстояние между мной и Себом на пассажирском сиденье – оно было гораздо больше, чем расстояние между самими сиденьями. Помню, как Каро и Лара спали сзади. Помню, как я разозлилась на Каро, потому что из-за нее мы выехали позже. Помню, что, пока я вела машину, моя ярость постепенно улетучилась; осталось лишь ощущение, что мой мир рухнул к чертовой матери. Но об этом я Модану не говорю. Лишь объясняю, почему никакого похмелья не было.

Ни один из вопросов напрямую не касается Тео. Он остается где-то на периферии нашего разговора. Время от времени я косвенно упоминаю его, но Модан как будто не обращает на это внимания. Даже если б я задалась целью подбросить ему несколько рыжеволосых зацепок в образе Тео, я не уверена, что это получилось бы у меня с необходимой степенью ловкости.

Наконец запас вопросов Модана, похоже, иссякает. Я смотрю на мисс Стритер. Она едва заметно кивает мне, из чего напрашивается вывод, что я все сделала правильно. Оказывается, мы проговорили более полутора часов – неудивительно, что я чувствую себя как выжатый лимон. Модан и за десять минут выжмет соки из кого угодно, не говоря уже о девяноста.

– Bien, – говорит Модан, захлопывает блокнот, встает и поправляет рукава пиджака. – Merci. Спасибо, что согласились помочь нам, мисс Ченнинг. – Он улыбается мне, и – внезапно! – его улыбка полна обаяния. Я готова расхохотаться над собой. Интересно, как такое может быть: с одной стороны, я страшусь исходящей от него угрозы, с другой – не могу устоять перед его шармом? – На сегодня всё.

На сегодня. Я смотрю на мисс Стритер. Она, похоже, уже рвется в бой.

– Моя клиентка с самого начала была готова к сотрудничеству со следствием.

– Ваша клиентка несколько раз забыла упомянуть про наркотики класса А, – улыбается Модан, но его взгляд холоден как сталь.

– Что вполне объяснимо, поскольку это не имеет прямого отношения к расследованию убийства. К тому же ей не хотелось подставлять подругу. Не вижу причин считать это препятствием правосудию. А вот ваш повышенный интерес к моей клиентке без каких-либо улик, которые связывали бы ее с убийством, граничит с запугиванием. Это наносит ущерб ее работе и держит ее в постоянном состоянии стресса. Я сочту своим долгом в мельчайших подробностях доложить об этом судье. Поэтому я предлагаю вам: либо вы предъявляете ей конкретные обвинения, либо оставляете ее в покое.