майка любимой пижамы до прозрачности тонкая. И розовая, что Янка могла позволить себе строго дома, наедине с собой и глубокой ночью, когда ни одна живая душа не увидит.

Тот мялся под дверью, в своей кигуруми похожий на сбежавшего с детской ёлки помощника Деда Мороза. Ежиные глаза пялились на Янку с капюшона со смесью смущения, вины и восторга.

– Я свинья, – покаянно вздохнул Тот. – Подумал, что надо срочно Тэшку поздравить, а то он даже не знает, что Новый год. Ну и сидел там на броне, трепался с ним и жевал мандарины, как последний дурак. Прости.

– Чш-ш, – зашипела Янка, отступая в квартиру, – у меня там мама с Лерочкой спят… Подожди тут!

На цыпочках прокралась в комнату, пошарила в своей сумке и так же тихо выбралась обратно. Тот послушно ждал.

– Ну, это… С Новым годом, новым счастьем и всё такое, – Янка вручила ему шуршащий свёрток.

– А что там? – озадаченно спросил парень, принимая подарок.

Янка хихикнула:

– Футболка. Белая. С золотой рыбкой. Я точно такую же нашла, как моя, прикинь?

– То есть здесь новая?

Янка решила делать вид, что разочарование ей послышалось спросонья.

Тот зажал свёрток подмышкой и шагнул к Янке.

– А я про подарок забыл, – вздохнул он виновато.

– Если учесть, что крайний раз ты Новый год отмечал ещё… давно, короче, – Янка кривовато улыбнулась, – то ничего страшного. Наверстаешь. Там впереди ещё Рождество через неделю.

– Наверстаю, – согласился Тот, сгрёб Янку в объятья и дальше говорил ей уже куда-то в плечо, щекоча дыханием шею: – Ты прости, что я такой придурок, а? Я исправлюсь, честное слово.

Тёплый, плюшевый, привычный.

Янка похлопала его по плечу:

– У тебя получится. У тебя всё-всё получится.

А потом уткнулась лбом в ежиный лоб и позволила себе постоять так несколько секунд, закрыв глаза и ни о чём не думая. Тот пах мандаринами и чуть-чуть соляркой. И ещё чем-то своим, особенным, Тотовым.

«Кажется, этот год всё-таки будет хорошим…»

Глава 17. В начале пути

Газоны в свете фонарей казались чёрными, с рыжими подпалинами, как шкура огромной овчарки, а редкие шапки снега по углам – пятнами розовой краски. Крыши домов тонули в дымке. Вдалеке бахал «неотгулянный» прошлой ночью фейерверк.

Таксист, бойкий дедок, отказывался обманывать заказчика и потакать «детским глупостям» ровно до тех пор, пока в стекло машины не постучался сумрачный мужик в зелёной армейской кепке.

– Сергей, – с таким облегчением выдохнула Янка, что даже упрямому деду стало ясно, что речи о похищении ребёнка тут не идёт.

Сергей умел производить должное впечатление, особенно изысканно вежливым «любезнейший» в сочетании с грузной фигурой и донельзя милитаристским видом.

…На мёртвый город ложились закатные блики. Набережная бесконечно тянулась вдоль высохшего моря – вечность в одну сторону, вечность в другую, посередине на бетонном блоке сидит по-турецки Лена и рисует. Рядом – оранжевая горка мандаринов.

– Привет. – На Янку глянули глаза взрослой женщины с лица девчонки. – Эй, Тош!

Тот вынырнул из-за кромки берега и отряхнул колени.

– Ян! Ура, вы тут, хочешь мандарин? – выпалил он на одном дыхании.

Янка подумала и решила, что хочет.

И они, словно ничего другого не планировали, уселись рядом с Леной – смотрели на заходящее солнце, чистили мандарины и молчали. Солнце заползло за холмы, руки и губы щипало от сока, горка мандаринов превратилась в горку кожуры. Сергей докурил и улёгся зверем подле Лены.

Янкин чемодан укоризненно стоял посреди набережной.

– Тэшка ждёт, – вдруг сказал Тот, пока его тень рассеянно чесала за ухом Долю.

– А Ким где? – спохватилась Янка.

– Он с ним.

Они снова помолчали. Лена старательно игнорировала внешний мир, хотя в густых Ноябрьских сумерках рисовать можно было разве что на ощупь. Сергей, кажется, спал.

– Ну… идём? – встала Янка. – А куда?

– К Тэшкиному спуску, – откликнулся Тот неохотно.

Он подхватил Янкин чемодан и пошёл по набережной. Янка бросилась за ним, запретив себе оборачиваться к Лене с Сергеем. Чтобы не обижаться, потому что чего обижаться, если никто не обещал идти – спасибо Сергею, что вообще встретил и провёл.

– Тот, а…

– Вон справа, – Тот кивнул в сторону от моря. По мостовой бежали узкие, словно игрушечные рельсы. – Аттракцион, но всё равно считается. Но нам дальше, конечно. Туда, за пирс, помнишь?

Когда рельсы закончились ржавым игрушечным шлагбаумом, Янка оставила их за спиной с тёплым сожалением.

У пирса Тот ухватил Янку за руку, в безмолвной просьбе поддержки – или силы рыбки-архэ?.. Янка заставила себя не вдумываться и сжала его пальцы в ответ. Предстояло пройти небольшую бесконечность, и почему-то это почти не пугало.

Спускались на дно высохшего моря они уже при свете фонариков.

– Ну наконец-то, – проворчал Тэшка. – Димка задрых уже… – и добавил что-то через внутренний динамик.

Там, внутри у Тэшки, гулко лязгнуло, и из люка заряжающего выглянул всклокоченный, зевающий, привычно черноглазый Ким.

– Ну наконец-то… – и снова исчез.

– Вот ведь два сапога – пара, – хмыкнула Янка.

– А мы? – развеселился Тот.

– А с нами уже маленький обувной магазин.

Тот выключил фонарик, закинул Янкин чемодан на броню, ловко вспрыгнул следом. Помог залезть Янке, потом, повозившись, пропихнул её чемодан в люк мехвода и сам нырнул следом.

Внутри Тэшки было светло. Закутавшийся в бушлат сонный Ким сидел на полу. Поймал Янкин взгляд и пояснил:

– Когда поспишь на новом месте, оно перестаёт казаться ненормальным. Даже внутри говорящего танка.

Тэшка красноречиво фыркнул двигателем.

– Тэш, давай к крейсеру. – Тот наконец-то пристроил чемодан и уселся. – Там заночуем, утром двинем.

– Соскучился по дому? – ехидно откликнулся Тэшка.

– В том числе, – ответил Тот на редкость серьёзно, отбив этим желание спрашивать.

…Крейсер в луче Тэшкиной фары казался ещё огромнее. Ржавый кит, спящий на боку, странный и неприступный.

Тот перехватил чемодан за боковую ручку и показал на тянущуюся по борту лесенку:

– Нам туда. Там легко, просто за мной лезьте.

Лезть действительно было не так сложно, Тот справился даже с чемоданом. Тяжелее оказалось идти почти перпендикулярно палубе, но Тот сноровисто нырнул куда-то в коридор, в следующий, открыл люк, спрыгнул вниз, распахнул там дверь и позвал, пролезая в неё:

– Давайте быстрей!

Янка залезла первой, в тот момент, когда Тот щёлкнул выключателем. На косой стене, бывшей когда-то полом, загорелась лампочка на гибкой ножке… и из темноты выступили рыбы. Они были нарисованы на стенах и потолке, вокруг лампы и тёмного стекла иллюминатора; красногрудая мелочь стайкой облепила привинченную к нынешней «стене» койку, служившую шкафом; таинственно золотилась чешуя, а глаза смотрели не по-рыбьи мудро – так, будто знали что-то такое, о чём Янка и даже Тот ещё не догадывались…

Янка шагнула вперёд, и «пол», спружинив, мягко просел под ногами. Тот в другом конце каюты зажёг вторую лампочку, стало светлее, и Янка, буквально стряхнув с себя ощущение рыбьих взглядов, посмотрела под ноги. Роль пола, обеспечивающего какую-никакую горизонтальность, выполняла груда разномастных матрасов – и тут же захотелось совсем по-детски упасть на них, сгрести под себя, свивая