записать меня Песцовым-Шелагиным поколебать никому не удалось. Беспалова, не иначе как вспомнив про посуду с гербами в моем замке и решив, что таким разбрасываться нельзя, вообще радостно заявила, что это на редкость элегантное решение, позволяющее избежать многих проблем.

Нет, Шелагин-старший все же пытался вытребовать себе внука без двойной фамилии, но тут уж уперся император и заявил, не напрямую, разумеется, но это подразумевалось — что если кто-то будет наглеть, то аттракцион неслыханной щедрости закончится не начавшись. А еще намекнул, что может воспринимать это как личное оскорбление, которое смывается только кровью. Блефовал, не понял до сих пор, что доступ к реликвии утрачен, или все же мне там ничего не удалось изменить?

«Да точно тебе говорю: всё получилось! — возмутился Песец. — Зря, что ли, на меня слепок личности с такими важными деталями тратили? Просто этот идиот не пытался обращаться к реликвии — необходимости не было».

«Хочешь сказать, что наш император — личность несознательная?»

«А разве не так? Его должно беспокоить будущее страны, а он волнуется только о том, как бы побольше власти и денег захапать».

И даже не замечает, что часть власти больше ему не принадлежит…

Совет никак не удавалось вернуть на деловые рельсы. Император шел вразнос, радовался жизни сам и заставлял радоваться других. Форму он при этом выбрал самую неподходящую: набор древних анекдотов, знатоком которых «Костенька» неожиданно оказался. И сейчас император наслаждался вниманием к себе, как прекрасному декламатору. Усомниться в этом никто не рискнул бы — князья и княгини заливались несколько ненатуральным смехом, который иногда звучал раньше окончания анекдота.

Наконец секретарь принес папку подготовленных документов, и император скомандовал:

— Павел Тимофеевич, проверяйте. Чтобы все было сделано по закону и без нарушений.

— Разрешите, я тоже просмотрю, — предложила Беспалова. — Как заинтересованное лицо.

Кажется, в качестве будущего зятя я ей нравлюсь всё больше и больше. Можно сказать, каждый день она находит все новые и новые достоинства. И это скорее пугало, чем радовало.

Помочь в просмотре документов вызвались еще несколько князей — по голосу я смог опознать только Дорофеева. Прохоров же молчал. Пусть его княжество было соседним, но он тёплых чувств к нам не питал, несмотря на снятые с княжичей блоки после визита в Верейск. Мы же не согласились переписывать договор в их пользу, да еще оттяпали кусок территории, так что теперь враги навеки.

«Теоретически любое перекраивание можно сделать с помощью главной реликвии», — заметил Песец.

«То есть мы могли к шелагинскому княжеству приплюсовать одно из оставшихся бесхозных?» — заинтересовался я.

И свести это к проискам Живетьевой, которая собиралась княжество захватить, поэтому увеличивала его размеры, ни с чем не считаясь.

«Нагрузка на носителя артефакта вырастает, — ответил Песец. — Теоретически можно, но лучше, когда артефакт перекрывает свою область».

Шелагин-младший явно волновался, потому что уже не мог сидеть и прохаживался по комнате ожидания туда-сюда, чтобы заниматься хоть чем-то.

— Александр Павлович, не нервничайте.

— Попробуешь здесь не понервничать. Нас до сих пор не пригласили. Ни тебя, ни меня. Значит что-то пошло не так.

— Если бы что-то пошло не так, нас бы уже выставили, — ответил я. — Сейчас все согласуют и нас пригласят.

— Ты так уверен, что все пройдет нормально?

— Некоторые шероховатости будут, — согласился я, сразу вспомнив о двойной фамилии.

Здесь к одной не успеваешь привыкнуть — и она у тебя уже меняется. Хорошо хоть, подпись и печать не надо будет переделывать. А еще — товарный знак.

«Ага, всю красоту испортили, — мрачно согласился Песец. — Идеальную фамилию загадили неподобающим хвостом».

«Какой же песец без хвоста?»

«Разве что».

Шелагин продолжал нервно расхаживать по помещению, отвлекая меня от происходящего на Совете. Пришлось к нему подойти, поставить защиту от прослушивания и сообщить, что сейчас проверяют документы о признании меня наследником. Шелагина это не успокоило.

— Какие тогда шероховатости? — подозрительно спросил он.

— Император решил мне присвоить двойную фамилию Песцов-Шелагин.

— Это не самое страшное, — успокоился мой биологический родитель. — Главное — признание.

Тем временем толпе князей удалось выловить не в таком уж большом объеме документов фактические ошибки и секретарь торопливо отправился за исправленной версией. Надеюсь, она будет последней, потому что внезапно я обнаружил, что Живетьева из своего нового поместья под Дальградом выехала. И если она движется сюда, то лучше бы всю бумажную работу закончить до ее появления. Потому что после ее появления и просмотра видео императору будет не до подписаний документов.

Секретарю пришлось вносить изменения в распечатку еще раз, и лишь тогда все документы устроили проверяющих. Живетьева же, как оказалось, ехала вовсе не во дворец. Похоже, причиной того, что она сорвалась с места, в котором ей было очень удобно держать большинство процессов под контролем, была информация о Николае. Больше ничем такого резкого изменения ее планов я объяснить не мог. Потому что если бы она собиралась возвращаться, то сделала бы это куда раньше.

Наконец на Совет пригласили и нас с Шелагиным-младшим.

— Не зря, не зря за парня так бьются Шелагины, — столь довольно сказал Император, как будто обнаружил и свои корни в моей родословной. — Чемпион. Как считаешь, Илья, признал я тебя наследником князей Шелагиных?

— Конечно, Ваше императорское Величество, — ответил я. — Вы поставили условие, я его в точности выполнил, значит препятствий быть не должно.

— Препятствий при желании найти можно много.

— Это так, Ваше Императорское Величество. Но зачем? У вас главная цель — процветание страны, — польстил я ему. — Отсутствие надлежащего управления в княжестве не пойдет стране на пользу.

— Умён парень, да? — обратился к князьям император. — В хорошие руки передаю документы. В верные.

После этого он вспомнил, что за сегодня не произнес еще ни одной торжественной речи, и решил исправить эту вопиющую неправильность. Говорил он о долге князей, которые должны воспитывать достойных наследников, и о долге императора, который должен за всем этим надзирать. Короче, не сказал ничего нового или интересного. Прерывать его, разумеется, никто не стал, выслушали до конца. Но когда наконец нам с Шелагиным-младшим дали ознакомиться с документами и поставить свои подписи, на лицах невольных слушателей проступило явное облегчение.

— На этом заседание объявляю закрытым, — внезапно сказал император и хлопнул ладонью по столу.

— Как это закрытым? — всполошился кто-то. — Мы ничего важного не обсудили.

— Обороноспособность страны