Вот только от этого всем будет хуже… особенно ей. Евдокия открыто посмотрела на разъярённого Юрия Васильевича и буднично произнесла:

— Княже, мой князь обеспокоен слухами о твоих наследниках.

От её слов даже муха возмущенно зажужжала, почувствовав, как увязла в потяжелевшем воздухе.

— Он… он знает?

Евдокия развела руками и состроила сожалеющее лицо, хотя хотелось облегченно выдохнуть. Только что она нейтрализовала возможную мысль Юрия Васильевича о ликвидации ненужного свидетеля.

— Все знают, а кто не знает, тот подозревает, — как можно спокойнее сообщила она ему.

Преувеличила, конечно, но не только ради своей пользы. Юрий Васильевич действительно уже привлек к себе внимание и вопрос времени, когда вокруг него закрутятся интриги, хотя в Москве уже началось. И хотя разговоров идет больше о женитьбе брата (Андрея), но бояре перебирают всех князей.

— Но у меня только одна… — слово дочь застряло в горле князя.

Он ещё в детстве, сидя с бабушкой в осажденном роднёй* городе, поклялся себе, что все сделает для того, чтобы избавить Русь от толпы наследников. Неважно, взойдёт ли он сам на престол или встанет по правую руку брата. Но, будучи юн годами, влюбился.

Ему помогли опомниться, и он повторил данную себе клятву и до сих пор не женился, чтобы с его стороны не было наследников. Брата Ивана отец учил тому же.

Евдокия ждала, что князь договорит, но выражение его лица изменилось, а сам он промолчал. Она закусила губу, не зная, как его вывести на разговор и показать, что вокруг него что-то зреет и с этим надо разбираться, не дожидаясь, когда вызреет беда. Дуне даже хотелось ещё чем-нибудь огорошить князя, чтобы подтолкнуть его, но тут он спросил:

— И ты знала, что у меня есть… — он вновь не смог произнести слово «дочь» даже с пояснением «незаконнорождённая».

— Оу, я-то как раз не знала по младости лет. Иван Васильевич, узнав, что я везу к тебе Пушка, попросил меня поберечь тебя от боярышни Лыко-Оболенской, — честно призналась она. — И не зря, хочу тебе сказать — Еленка бойкая особа!

— Я заметил… — князь склонил голову, стараясь лучше разглядеть Дунину одежду, а потом отступил, приглашая её войти в горницу.

— Княже, не сочти за наглость, но твоей… девочке неплохо бы послушать наш разговор.

Он удивлённо вскинул брови и недоумённо посмотрел на замершую в двух шагах дочь.

— Она мала и ничего не знает… — поморщился князь.

— Она в курсе всего, — жёстко отрезала Евдокия, заставляя Юрия Васильевича удивиться и напрячься, — и делает очень нехорошие выводы, которые погубят тебя и её саму.

Недовольный её словами князь сжал челюсти, но махнул рукой, и Дуня посторонилась, пропуская девчонку в горницу, где всё это время оставалась её мать. Войдя следом, она с интересом принялась разглядывать возможную княжну при свете свечей. Девчонка была выше неё ростом и определенно превосходила красотой. Во всяком случае Дуне понравился её прямой тонкий нос, широко поставленные глаза, пухлые губы и округлый подбородок.

Та тоже воспользовалась светом и поглядывала на Дуню, только сейчас понимая, что видит перед собой не недоросля, а юную девушку.

Евдокия перевела взгляд на встревоженную женщину и приветливо кивнула ей. Незнакомка ответила на приветствие только после того, как князь кивком дал разрешение.

— Говори! — велел он Дуне, перекрывая выход.

Историческая справка:

Осажденным родней* городе — почему осажден и кем? Дмитрий Донской умер, оставив московское княжество одному из своих сыновей — Василию. Василий умер, оставив княжество жене-регентше Софье Витовтовне до взросления сына Василия Васильевича (Темного). Но княжество должно было перейти брату мужа Юрию, другому сыну Дмитрия Донского. Отсюда вражда и сидение Софьи с внуком в осажденном городе. Наследники Юрия не смирились, тем более Софья со своей стороны тоже подогревала конфликт. В результате родня воевала, сына Софьи Василия ослепили и он получил прозвище Темный. Вражда по наследству досталась Ивану, но московское княжество больше не переходило в руки других князей.

О лествиничном наследовании — не вдаваясь в подробности, приведу пример. Василий Темный в завещании даже Москву разделил по частям между сыновьями и обозначил очередь по годам, когда им править своей частью. Но мы уже знаем, что Иван поступил по-своему. Сейчас лествичное право наследования кажется чушью, но тогда это было привычным и всем казалось правильным. Князья не сидели на княжестве всю жизнь, а со смертью какого-то своего родственника по сложному порядку перебирались на другое место княжить.

Глава 25.

Евдокия сцепила руки в замок, чтобы не выдавать своё волнение. Она попала в ситуацию, в которой больше полагалась на чувства, чем понимала умом, но поделиться своими ощущениями она не могла, тем более с мужчиной, тем паче с князем. Он хочет услышать конкретику, подтвержденную фактами, а у неё сплошь и рядом помеченные галочкой тревожности события — и ничего другого… Поежившись под хищным взглядом князя, Евдокия строго посмотрела на всех, потом переставила свечку, но тут же обратно сложила руки в замок и только после предложила:

— Присядем, княже.

Теперь три пары глаз выжидающе уставились на князя. По лицу Юрия Васильевича прошлись желваки, но он всё же присел на стоящий в горнице сундук. Его примеру последовала Ульяна с дочерью, опускаясь на лавку.

Дуне же пришлось вновь искать опору подле стены, но зато её глаза оказались на уровне глаз Юрия Васильевича. Невольно она обратила внимание на его зрачок. С глазами князя все было в порядке и это означало, что стадия благодушия и вселюбия пройдена. Времени на дипломатию у Евдокии не оставалось. Князь на пороге раздражительности и необоснованной гневливости, так что ей необходимо было начать разить глаголом прямо сейчас.

— Княже, раз ты прячешь эту женщину и её дочь, то прекрасно понимаешь, что они угроза не только для тебя, но и для всех нас, — не придумав хитрого хода, Евдокия высказалась прямо и нервно обхватила горло руками, почувствовав нездоровый интерес Юрия Васильевича к своей шее. Он заметил её жест, усмехнулся, сдерживая на лице звериный оскал.

— И чем же они угрожают тебе? — спросил он — и Дуня возликовала! Князь вступил в переговоры.

— Без лишних слов княже… — подбодренная его готовностью выслушать, боярышня красиво взмахнула рукой, показывая свою решимость, — твоей дочерью обязательно воспользуются те, кто обижен на моего князя и те, кто не желает возвышения нашей земли, — она сделала шаг вперёд, оказываясь прямо перед носом