груди, Евдокия чуть склонила голову в сторону Юрия Васильевича, — то знала бы, как опасно входить в княжеский род.

Девочка слушала жадно, а Дуне вновь захотелось выпороть её мать и самого князя. Мало того, что не сумели сохранить тайну, так ещё позволили увлечься девчонке строительством воздушных замков. Это преступная дурость!

— Так вот, Александра, — Евдокия продолжала, понимая, что князю необходимо посмотреть на свою дочь, увидеть ее реакцию, послушать ее ответы, чтобы принять решение. А ещё ей хотелось перенастроить девчонку на другой лад, увести её с пагубного пути мечтания о несбыточном.

— Ты права, что можно предъявить тебя миру в качестве наследницы, рискнув жизнью твоей матери и князя Юрия Васильевича. В конце концов, ты не мальчик и тебя не сочтут прямой угрозой наследнику московского князя, но твой отец потеряет доверие.

— У нас своё княжество, — буркнула Александра — и Дуня еле удержалась, чтобы не стукнуть себя по лбу.

Девочка даже не знает или не интересовалась, что Дмитровское княжество уже более века в составе Московского. Конечно, это не та информация, которую потребно знать девушке из простого сословия, но… Евдокия успела заметить, как Юрий Васильевич всё больше раздражался и поторопилась вновь взять инициативу в свои руки.

— Я поняла, риски тебя не интересуют, — поспешно проговорила она, — но стоит тебе стать княжной и тебя выдадут замуж тому, кто выгоден. Скорее всего,это будет какой-нибудь мелкий хан, чтобы польстить ему, но не опозориться, поскольку ты необразованна.

— Я умею считать и писать, — обиделась Александра, не замечая, что князь теряет терпение.

— Извини, но твое заявление сродни тому, что ты ходишь на горшок, а не мимо. Но я тебе назвала наилучший вариант, а так тебя отправят в монастырь, чтобы на белый свет не появлялось новых рюриковичей, имеющих право претендовать на что-либо.

— Кровь не водица! — повторила чьи-то слова Александра, не замечая, как мать опасливо косится на князя.

— Это ты к чему? А впрочем, неважно, — Евдокия досадовала на себя, что не находит слов, чтобы показать девчонке, что у нее все есть для счастливой жизни. Но она сама себе роет яму, а матери не хватает характера остановить её.

— Ты слишком большого мнения о себе, Александра. Княже, — обратилась боярышня к Юрию Васильевичу, — не сердись, но во мне тоже кровь рюриковичей.

Брови князя взлетели вверх.

— Да-да, — засмеялась Дуня, — нас таких сотни, если не тысячи, — она повернулась к девочке. — А ты сама посчитай, сколько на Руси было князей, а потом добавь их незаконнорожденных детей, которые дали потомство. Так что ты не единственная и неповторимая, а всего лишь удобный повод для некоторых жадных бояр, чтобы они могли провернуть свои делишки.

— А ты не повод? — огрызнулась девчонка.

— Я не дура, чтобы лезть во всё это. К тому же я будущая боярыня и понимаю свою ответственность перед всей нашей землей. И вот я тебе снова повторю :  твой отец даёт тебе возможность создать семью и спокойно жить.

— Но, если бы он с самого начала признал меня… — выкрикнула она.

Дуня ахнула, когда мать Александры всё же метнулась и дала пощечину дочери. К сожалению, она сразу же прижала её к себе и стала умолять не забываться.

— Мы из простого сословия, — услышала Дуня из её причитаний-утешений.

— Мой отец купец! — обиженно выкрикнула девчонка и закрыла себе рот руками. — Мой отчим купец, — поправилась она.

Евдокия приготовилась слушать новые откровения. Уж больно легко вылетело «мой отец купец», да ещё с нотками превосходства над простым сословием.

— Довольно, — обронил князь. — Не знал я, что все так… Ульяна, — он с разочарованием посмотрел на когда-то любимую женщину, — не зови меня больше. Живите спокойно.

Поднялся и ушёл. Дуня поднялась, хотела молча уйти, но один уже промолчал, а эти клуши стоят, ничего не понимают.

— Ульяна, князь уже давно взрослый муж, но он не женится не потому, что до сих пор любит тебя, а потому что это его жертва ради Руси. Никакой родственной распри из-за наследников со стороны больше не будет.

— Он мне об этом говорил, когда мы полюбили друг друга, — сквозь слезы произнесла женщина.

— Ему тяжело, но его жизнь — это служение нашей земле, — продолжала объяснять Евдокия. — Ты могла стать его отдушиной, а дочь согрела бы его сердце, но он ошибся, положившись на твое разумение. Ты избаловала Александру.

— Я думала… — начала оправдываться Ульяна, но закусила губу и замолчала.

— Коли хотела растить дочь княгиней, то брала бы пример с Марии Борисовны. Вот уж ни дня наша княгиня не провела в мечтаниях и праздности. Умнейшая женщина и великой скромности.

Ульяна слушала Евдокию и мелко кивала, а потом неожиданно спросила:

— Боярышня, прости, но сколько тебе лет?

— Да я всего на год старше Александры, — хмыкнула Дуня, насмешливо поглядывая на рослую девчонку. И нисколечко Евдокии не было стыдно, что по факту она взрослее самой Ульяны. В конце концов она рассказывала обо всех боярышнях, а с них действительно дома много требовали.

Евдокия бросила взгляд на безмолвно открывающую рот Александру. До той ещё не дошло, что князь поставил точку в этой затянувшейся истории. Он не признал её даже незаконнорожденной дочерью. Теперь только от матери зависит, как она растолкует его полный отказ от нее.

Скажет, что он дал ей возможность спокойно жить или что не любит её, недоволен ею и прочее. По сути, всё правда, но князь не желает худа своему дитю. В ином случае он не сидел бы здесь, не пытался понять, чем дышит его дочь.

И на этот счет у Евдокии были ещё мысли… очень важные для всех. Потому что если для Александры метания закончились и она может жить спокойно, то князю предстоит ещё многое сделать и делами отмолить своё непутевое отцовство.

Глава 26.

Евдокия выбежала, оставляя подавленных Ульяну с дочерью в горнице. Дуня пыталась сочувствовать им, но не видела в них жертв. Прошло пятнадцать лет! У Ульяны есть семья и князь все эти годы поддерживал ее, а у нее лицо великомученицы. Дуня пожалела, что не спросила у Ульяны есть ли у нее ещё дети и любит ли она их так же, как Александру, но