— Ты можешь ответить мне, что всегда так было, но… — выставленный Дунин палец взмыл вверх, — …времена маленьких княжеств остались в прошлом. Либо мы сейчас наберем силу и пойдём вперёд, — для эффекта она сжала правую руку в кулак и стукнула ею по ладошке, радуясь, что полностью завладела вниманием князя. Мелькнула даже дурацкая мысль сделать ему «саечку за испуг». — …Либо нас подомнут под себя те, кто по соседству с нами набирает силу. Как прежде,больше не будет.

Юрий Васильевич проследил взглядом за очередным взмахом руки боярышни. Была бы она в женской одежде, то все это выглядело бы эффектно, а так вызывало смех. Но смысл её речей был верен.

— Громкое заявление, — осадил он её, с удовольствием отмечая округлившийся в готовности возражать рот. — Но я понимаю, о чём ты говоришь, — признал князь. — Вот только не надо было говорить при ней, что она… — он не договорил и вновь запнулся на том, что девчонка является его дочерью.

А ведь всё просто: дочь или не дочь, или знать не желаю. Всё это статус. В зависимости от него мать девочки будет планировать будущее, а получилось так, что пора искать женихов, а ничего не ясно.

— Княже, я же тебе сказала, — со вздохом напомнила Дуня, — что юная особа знает, кем является… во всяком случае думает, что знает и строит планы, не так ли? — она повернулась к девчонке.

Та стояла и потрясенно слушала ее. Евдокия не знала, удивила ли княжью дщерь суть разговора или то, что князь сидит и слушает переодетую в мужское боярышню. Но та явно что-то решала в своей головушке. Евдокия требовательно повторила:

— Говори! Здесь и сейчас скажи отцу всё, что наболело!

Девчонка сжала кулаки, посмотрела на князя и выпалила:

— Да! — с вызовом воскликнула она. — Я знаю, что я твоя дочь и достойна лучшего! — её взгляд горел обидой, надеждой, злостью. — Почему ты не признаешь меня?

Евдокия с интересом посмотрела на шокированного князя. Похоже, он даже не подозревал, что однажды услышит нечто подобное.

— У тебя же нет других детей! — наседала на него девчонка, пользуясь тем, что никто не останавливает её. — Если бы были, то я никогда не попросилась бы к тебе, но ведь их нет! — задыхаясь от обиды, сердито выкрикивала она.

— Александра, не смей! — протягивая руки, взмолилась пунцовая мать вместо того, чтобы дать образумливающий подзатыльник дочери.

Дуня поморщилась, представляя, как её выпороли бы дома за высказанные в таком тоне обвинения, а отец Варфоломей добавил бы нравоучений на неделю.

— Александра? — умалчивая о своих мыслях по воспитанию, переспросила Дуня, укоризненно посмотрев на князя.

Он,как никто, должен знать, что это княжеское имя. Не все бояре осмеливаются называть так своих сыновей. Но увидев, как потемнело лицо князя, заострились скулы, а рука поднялась, чтобы дать оплеуху девчонке, Евдокия обратилась к ней:

— Александра, князь подарил тебе самое ценное, что есть в нашей жизни — саму жизнь и свободу.

Юрий Васильевич хлопнул рукой по колену и впился взглядом в дочь.

— А нужна ли мне такая жизнь? — вскинулась девчонка, выдавая, что уже не раз думала об этом.

Дуня даже сказала бы, что она отравлена этими мыслями и первый-встречный-поперечный легко поймает её на этом, чтобы использовать в своих целях.

— Тебя бьют? — перейдя на ласковый тон, спросила Евдокия. — Заставляют с утра до вечера сидеть и работать? Вынуждают общаться с неприятными людьми?

Девчонка вяло мотала головой, отрицая все перечисленное.

— Тебе уже сказали, кто твой жених?

Мать Александры тискала в руках края плата, сдерживая себя от попыток погладить дочь по голове или прижать к себе, как будто её тут пытают. Князь подался вперёд, услышав последний вопрос. А та ответила резко, да ещё умудряясь сверкать глазами:

— Ещё чего!

— Так чем ты недовольна, Александра? — все так же мягко продолжала спрашивать Дуня. — Живешь, как говорят в народе, как королевна… — боярышня не договорила из-за выкрика девчонки:

— А могла бы жить как княжна! Настоящая княжна!

Её мать сжалась, молчаливо призывая князя к великодушию, а вот он продолжал не только слушать, но и смотреть. Дуне очень хотелось сказать, что она обоим родителям прописала бы розог для ума, но дедова наука не прошла для неё даром, поэтому она взаимодействовала только с девочкой. Через неё Евдокия пыталась показать, что тут вызревает проблема, которую надо решить, пока не станет поздно.

— Давай-ка я тебе расскажу, какое детство у боярышень, — с улыбкой предложила она.

— Не хочу, — гордо вздёрнув подбородок, Александра всё же опустила глаза, не выдерживая взгляд князя.

На Дуню же она не смотрела, хотя слышала, что та не из простых. Сейчас девочке казалось, что она добилась признания, раз ее слушают и говорят.

— И всё же… — не обращая внимания на игнорирование, продолжила Евдокия, ориентируясь только на молчавшего князя. — С малых лет нас сажают за рукоделие, и работая, мы слушаем жития святых. Как только начинаем что-то понимать, нас учат слову божию, вдалбливают в наши головы разные науки, основы управления и ведения хозяйства. Помимо этого, нас учат иноземным языкам, чтобы читать древние трактаты без перевода.

— Зачем всё это? — поворачивая в сторону Дуни голову, фыркнула девочка и вновь надменно приподняла подбородок, думая, что так должно вести себя княжне.

— Чтобы не ударить в грязь лицом перед будущим мужем, а он может оказаться иноземным боярином. Чтобы грамотно вести хозяйство и приумножать доходы,пока муж несёт службу государеву.

— Можно же выйти замуж за своего, — неуверенно предложила Александра, не понимая,почему князь разрешает так много говорить чужой девчонке.

— За кого скажут, за того и выйдет боярская дочь, а уж тем более княжеская, — пояснила ей Евдокия. — И если для боярской дочери в мужнином доме самой большой неприятностью может стать свекровь, то молодой княгине придётся опасаться порочащих её интриг, отравления, подстав, убийства детей, пленения… да мало ли чего, — по мере перечисления глаза Александры округлялись, а это означало, что ей ничего не рассказывали о жизни князей, а ведь совсем недавно всё это происходило в княжьих домах!

— Если бы ты знала, сколько пришлось пережить твоему… князю в детстве, — приложив руку к