— Ну и сволочи же вы, — выплюнул Старейшина Далеран.

— Очень спорно, — лениво оскалился Арракдай. — Окажись вы на нашем месте, разве поступили бы иначе? Хотя, постойте-ка! Вы именно так и поступили: устранили угрозу со стороны Райавара ещё до того, как они нанесли предполагаемый удар по вашей власти.

— И вы думаете, это сойдёт Ширхшаару с рук? — спросил Старейшина Эйваго. — Об этом разговоре узнают все. А ваш ставленник, — бросил он презрительный взгляд на Советника Мьяно, — будет казнён.

— Во-первых, Маркела Ли устранили вы. А если быть точным, то ваша «дочь». Как думаете, понравится ли это райаварцам? — насмешливо парировал Аракдай. — Во-вторых, объединённые силы Космического Флота Галактического Союза и империи Ширхшаар готовы нанести удар. И сейчас только от вас зависит, придётся он на Райавар или на Конгломерат.

— Чего вы хотите? — устало спросил Старейшина Парифар, глава Совета.

— Мы хотим вашего гарантированного невмешательства в наши дела с Райваром, — жёстко сказал Арракдай. — И да, оставьте в покое Советника Мьяно. Он весьма ценный сотрудник и нам ещё пригодится. Надеюсь на ваше благоразумие.

И с этими словами Арракдай отключился, оставив Старейшин в полном раздрае чувств.

— Ну что ж, думаю, вам есть, что обсудить, — хмыкнул Советник Мьяно и тоже покинул Зал Заседаний.

— Вы что-нибудь понимаете в происходящем? — жалобно спросил Старейшина Эйб.

— Да. Мы — в полной заднице, — проворчал Старейшина Далеран. — Вы ведь не думаете, что разобравшись с Райаваром, эти стервятники оставят нас в покое? А мы, собственными руками, устранили возможного союзника…

— А значит, нам придётся столкнуться с последствиями, — закончил за него Глава Совета. — Начинаем готовиться к войне, господа. Или к чему похуже…

Аюми

После неоднозначного и совсем не радужного разговора, встревоженный адмирал Виан ушёл прокладывать новый курс для флагмана, а к нам с Марком присоединился Икеллар. Ещё некоторое время мы строили предположения о намерениях Ширхшаара, а затем погрузились каждый в свои мысли.

Марк раздражённо наматывал круги по кабинету, Икеллар с унылым выражением лица сидел в кресле, вертя в руках чашку с остывшим кофе, а я стояла, прислонившись бедром к рабочему столу и пыталась подобрать слова, чтобы хоть немного успокоить мужа.

Мужа.

Так странно и непривычно. И абсолютно невероятно! Я даже помыслить не могла, что всё сложится именно так. До сих пор не верилось, что наш брак — не сон и не воспалённый бред моего сознания. Но мои губы до сих пор горели от поцелуев Марка, а сердце часто билось от одного его присутствия, мимолётной улыбки, скользнувшей по его губам, когда он бросил на меня сосредоточенный взгляд, горьковатого аромата его парфюма…

А наравне с безграничной радостью, в моей душе ворочалось огромное чувство вины. Я никак не могла избавиться от мысли, что, если бы не я, Марк не был бы сейчас на другом конце Галактики в компании с командующим Райаварским флотом. Я даже представить боялась, что случится, если Галактический Союз нападёт до того, как мы присоединимся к адмиральской эскадре.

Кто будет руководить боем, отвечать за стратегию, принимать судьбоносные решения? И будет ли он, этот бой, или Совет сдастся сразу, даже не попытавшись отстоять Райавар?

— Нужно связаться с Конгломератом, — слова Марка, замершего напротив меня, заставили вздрогнуть, вырываясь из плена безрадостных мыслей. — У тебя есть способ напрямую пообщаться с Советом Старейшин?

— Нет, — покачала головой я. — Я могу попробовать достучаться до Советника Мьяно, но после того, что он сделал…

Я сглотнула и поджала губы, борясь с острым чувством неприязни. Слишком много плохого связывало меня с этим саинорцем, чтобы жаждать даже просто услышать его голос, не говоря уж о большем. В голове промелькнула мысль «Сирена справилась бы с этим на раз-два», и меня опалило новой волной стыда.

За прошедшие дни я вспомнила о подруге всего несколько раз, гадая, жива ли она, в порядке ли. Умом понимала, что я ничем не могла ей сейчас помочь, но сердцем… Душа болела, стоило представить, что мог с ней сделать Мьяно за предательство. В то, что Советник не догадался, что Майли скрыла, что я жива, верилось с трудом. А о том, каким он может быть жестоким, я знала непонаслышке.

Внезапно накатило непреодолимое желание услышать голос подруги, и я решилась. Коротко выдохнув, вызвала меню на панели рабочего стола и набрала код Сирены, с замиранием сердца слушая длинные гудки.

Наконец, её голограмма соткалась посреди кабинета, и я жадно уставилась на родные черты. Девушка выглядела осунувшейся. Скулы заострились, под глазами залегли тени, губы были плотно сжаты, а во взгляде сквозила тоска и безннадёжность.

— Майли, — прошептала я, и подруга встрепенулась.

Она неверяще посмотрела на меня, а затем сделала пару шагов вперёд, словно желая коснуться моего лица. Конечно, голограмма не могла передать тактильных ощущений и просто прошла сквозь меня, но мне достаточно было видеть, как вспыхнули глаза девушки неподдельной радостью.

— Аюми! — выдохнула она и расплакалась. — Ты жива! Слава Великому Космосу!

Я потерянно смотрела на неё и не знала, как помочь. Такой слабой, практически сломленной, Сирену я видела впервые. Её хрупкие плечи содрогались от рыданий, и она растерянно кусала губы, сдерживая судорожные всхлипы.

Я тихо шептала какие-то глупости, стараясь её успокить, а сама мысленно убивала Мьяно десятком самых жестокихспособов! Как он мог довести её до такого состояния?! Что нужно было делать, чтобы сильная и несгибаемая миахана выглядела, как потерянный больной подросток?

Наконец, поток её слёз иссяк. О том, что я тоже молчаливо плакала вместе с ней, поняла лишь когда Марк протянул руку и ласково стёр слезинки, проложившие мокрые дорожки на моих щеках.

Глаза Майли удивлённо расширились, а затем вспыхнули искренней радостью.

— Рассказывай, — непреклонно выдохнула она.

— Ты одна? — на всякий случай уточнила я, теснее прижимаясь к мужу, который смотрел на нас с искренним интересом и тщательно подавляемой тревогой.

— Я теперь долго буду одна, — болезненно поморщилась Сирена и, помолчав, добавила. — Они убили его, Юми… Убили моего Блейка.

На глазах девушки снова вскипели слёзы, но на этот раз я читала в них не только горе, но и настоящая ярость, приправленная толикой отчаяния. Я не знала, что сказать, да и не было в мире слов, способных избавить от боли потери. Наверняка, Майли ощущала такую же вину за смерть любимого, какую испытывала я, думая, что собственными руками лишила жизни Марка.

— Ты… в порядке? — наконец, выдавила я, вглядываясь в её лицо.

— Я в отпуске, — скривила губы подруга, и я, наконец, рассмотрела какую-то тесную каморку, посреди которой она стояла. — Советник Мьяно «сжалился» надо мной и позволил в полной мере вкусить все оттенки эмоций. И я понимаю, зачем ему это. Боль потери и чувство вины, что меня сейчас терзают, не дают нормально дышать, лишают сна и воли. Уже сейчас я мечтаю снова перестать это чувствовать. Чтобы моя жизнь снова стала простой и понятной, как раньше. Что мне делать?!