Он шел по обочине шоссе и размышлял, откуда знает эти слова.Вроде бы с испанскими тореадорами отродясь не встречался, не знался, не общался.Так откуда же? И в ту минуту, когда, совершенно того не ожидая, он чуть ли неуткнулся в полутьме на столб с прибитой к нему табличкой: «Villa «Myosotis»,вспомнил: да ведь Витька Вельяминов, очень увлекшийся аргентинским танго в поруих жизни в Энске, вдруг решил выучить испанский язык, чтобы лучше понимать, чтоозначают волшебные слова, которыми сыпала мадам Мишель-Михайленко: очос атрас,мулинет, очо кортадо, болео… Танго Витька вскоре бросил – не шло у него дело станцами, не способен он был к движениям под музыку, ибо еще до рождениянаступил ему медведь на ухо, однако испанских слов, самых неожиданных, он всеже набрался и довольно долго приветствовал Дмитрия восклицанием: «Буэнос ночес,амиго!» – и ему было наплевать, темный «ночес» или самый настоящий белый «диас»стоит за окном. Ну а звучное «el momento de la verdad» вообще прилипло к нему,как банный лист.

Вспомнив о Витьке Вельяминове, Дмитрий невольно обернулся ивсмотрелся в темноту: не идет ли тот следом – со своей всегдашней, чуточку виноватойулыбкой, с красной запекшейся струйкой в углу рта и кровавыми погонами наплечах? Не было никого, разумеется, однако от воспоминаний о друге Дмитриювдруг стало легче. Теперь он словно бы не один был в медонской глухомани, вбеспросветно сгустившейся тьме. Да не столь уж она и беспросветная, вон иогонек забрезжил неподалеку сквозь ветви… Уж не в той ли самой вилле «Myosotis»он горит?

И в то же мгновение настороженный слух уловил приближающийсярокот мотора. Дмитрий немедленно прянул в кусты на обочине: если машина сошла сшоссе и двигается по частной дороге, она явно направляется на ту же виллу, чтои он, и почти наверняка в ней находятся люди не случайные, а владельцы илизавсегдатаи виллы. Преждевременная встреча ни с теми, ни с другими в планыДмитрия не входила. То есть нет, именно входила, однако она должна былаоказаться односторонней встречей. В том смысле, что он бы этих людей видел, аони его – нет.

Чуть оседая на неровно отсыпанной дороге, мимо прополз«Опель», и Дмитрий нахмурился, потому что вспомнил вдруг, что как-то уже виделмашину на рю Дебюсси.

Совершенно верно! Серый «Опель» стоял около лавки флориста,у которого Дмитрий так неуклюже обеспечивал свое алиби в первый день, когдапришел посмотреть, где находится «Общество возвращения на родину».

Конечно, серых «Опелей» немало на свете, и даже в Париже,несмотря на нелюбовь французов ко всему, что вышло из рук «бошей», их можнонасчитать довольно много, однако Дмитрий недобро усмехнулся, ничуть несомневаясь, что это – тот самый «Опель» с рю Дебюсси. Жаль, не заметил тогданомер. Да и что, какая разница? Сейчас заметит, и можно будет завтра нарочнозаглянуть на рю Дебюсси и проверить, тот ли, что сейчас неспешно прополз мимо:водитель явно берег машину, не гнал по неровной дороге, идущей на небольшойподъем.

«Ну, совершенно точно можно определить, что вилла русскимпринадлежит, – усмехнулся Дмитрий. – Дорожка-то аховая! Как там Гоголь сказалнасчет бед России? Дескать, две их у нас – дураки и дороги. Вот вам и дорога, анасчет дураков тоже не заржавеет. Один уже налицо – я!»

«Опель» двигался настолько медленно, что Дмитрий без всякогонапряжения настиг его и теперь шел чуть поодаль, стараясь не попасть в светгабаритных огней. Таким образом они почти одновременно оказались на круглойлужайке перед двухэтажной виллой, окна которой были ярко освещены.

Очертания виллы терялись под навесом ветвей, но Дмитрийготов был поверить словоохотливому Гастону Мариньяну на слово: она, конечно,очень красива. Да черт ли ему в ее красоте? Не для наслаждения архитектурнымиизысками явился он сюда, а…

Так, внимание.

В салоне «Опеля» зажегся свет, на миг обозначив силуэты трехмужчин. Хлопнули дверцы, приехавшие вышли: один среднего роста, субтильный,двое довольно высокие и грузные. Остановились у широкой просторной террасы,закурили.

Дмитрий осторожно, невесомо перебежал под деревьями,приблизился, опасаясь только одного: собак. Люди, стоящие в полосах света,поглядывающие на яркие окна, не могут различить его в темноте; вот только лицонужно прикрыть, чтобы не маячило белесое пятно среди сплошной черноты. ИДмитрий поглубже натянул кепи, поднял ворот куртки.

Нет, кажется, собак здесь нет, а поэтому, если он будетосторожен, можно еще приблизиться.

Те трое курили неспешно, со вкусом, лениво переговариваясь.Обрывки фраз долетали до Дмитрия – говорили по-французски, речь шла о наемныхавтомобилях, которые можно задешево взять в гараже какого-то Мистакидипоблизости от метро «Миромениль». Мол, поскольку он грек, то знает свое место ицену не ломит. Однако парк у него богатый и содержится в отличном состоянии.

«Мистакиди, – на всякий случай повторил Дмитрий. – ГаражМистакиди, метро «Миромениль».

Хлопнула дверь – на террасу вышла женщина. Луч света блеснулна ее плечах, окутанных серым мехом. Дмитрий мгновенно насторожился, но этобыла не Рената – другая, гораздо полнее и, судя по голосу, старше.

– Ну что вы тут застряли? – окликнула она по-русски. – Мызаждались.

– Ici Roger, – откликнулся один из приехавших. – Parlezfrançais.[15]

– Bonjour, Roger, je suis très contente![16] – теплооткликнулась дама.

– Здра-стуй-те, шер Инна?, – неуклюже произнес низкорослыйприезжий и засмеялся с тем самодовольным выражением, которое немедленноприобретает всякий, кому удалось сказать несколько связных слов на незнакомомязыке.

Дмитрий пожал плечами. Инна?… ох уж эта французская манераковеркать русские имена, ставя ударение на последнем слоге! Жену его здесьзвали Таня?, дочь – Рита?, тещу – Лиди?…

– Прошу в дом, товарищи, здесь зябко, – передернула плечамидама, и ее мех вновь живо засверкал в лучах света. – Рената и Грабов тамнаготовили море всякой еды. – И повторила сокращенный и отредактированныйвариант для Роже: – А table, messieurs![17]

Рената? Дмитрий схватился за ствол ближнего дерева, потомучто раненая нога вдруг подкосилась. Пытаясь обрести поддержку в этом шершавом ипочему-то показавшемся дружественном прикосновении, он так и стоял, вслушиваясьв дальнейший разговор и наблюдая, как гости и хозяйка входят в дом.