Дети так и зашлись от хохота. Им редко попадались настолько забавные совпадения. К тому же этот ответ дал другой автомат! Миссис Стивенс испытала безмерное облегчение и смеялась, пока не заболели бока; одному мистеру Стивенсу было трудно заставить себя даже улыбнуться. Это оказался всего-навсего дешевый трюк. Он злился в том числе и на самого себя за то, что поведение жены его возмутило – над чем она так смеется?

Но вскоре его гнев остыл, потому что он сбил все пять мишеней в тире “Кошечка”, и когда они наконец вышли на улицу, собираясь возвращаться к чаю, то обнаружили, что дождь прекратился, а в небе появилась большая белая сияющая проталина, через которую пробивалось солнце.

Они шли по Сент-Мэтьюз-роуд в ряд, держась за руки.

– Давайте еще раз сходим на пирс, – сказал Дик, – в субботу вечером!

Да, в субботу вечером это вполне возможно – в субботу вечером они все еще будут здесь!

– Весь завтрашний день, потом еще один день, а потом все утро, – пробормотал Дик, когда они друг за дружкой входили в дом.

Мэри знала, что Пэт стоит на дороге и наблюдает за ней, пока она не войдет в калитку. Он стоял там каждый вечер. Она не разрешала ему подходить к самому дому, чтобы мать, чья комната располагалась как раз над дверью, не услышала его голос и не поинтересовалась, в чем дело.

Было ужасно осознавать, что он все еще стоит там, что, хотя все кончено, хотя она, наверное, никогда больше не встретит его и не заговорит с ним, она еще может увидеть его в последний раз, если оглянется. Она без труда разглядела бы его в круге света на углу набережной, а вот он уже не сумел бы разглядеть ее. Он говорил, что не уйдет, пока не услышит скрип калитки и не поймет, что она благополучно добралась до дома и уже в палисаднике. Она боролась с отчаянным желанием броситься по улице бегом и распахнуть калитку, чтобы все это поскорее кончилось.

Расставание оказалось не таким уж и болезненным: его смягчила мучительная неопределенность, которая преследовала Мэри на протяжении этих трех дней. В последний момент она испытала нечто до странности похожее на облегчение.

Она не чувствовала ни горечи, ни злости на Пэта – она злилась только на себя. Он ни единым словом не пытался ввести ее в заблуждение; он вел себя именно так, как могла бы ожидать любая разумная девушка. Это было всего лишь развлечение. Билли ясно дала это понять еще в самый первый вечер их авантюры: это всего лишь развлечение, способ приятно провести время в отпуске. Билли, наверное, сейчас в театре, прощается с темноволосым Томми. Билли не станет плакать из-за него. Билли все понимает.

Изменилось бы что-нибудь, если бы Мэри больше знала о том, что происходит в мире, если бы ее крошечный запас тем для разговоров не иссяк к концу вечера, вынуждая ее умолкнуть? Она надоела Пэту, потому что повторяла одно и то же, – потому что столько всего не знала и не понимала. Наверное, она слишком заметно старалась показаться интересной и умной. Может, все пошло бы иначе, если бы в тот вечер она не надела свой старый и никуда не годный коричневый плащ. Он взял с нее честное слово, что она придет в плаще, но потом она увидела, как он смотрит на эти узкие, чересчур короткие рукава…

До “Прибрежного” оставалось совсем немного. Скоро она вернется в свою спальню на третьем этаже – маленькую обшарпанную комнатку с кроватью и свистящим газовым рожком. Через некоторое время она заберется под тонкое одеяло и ляжет на туго натянутую простыню. На Корунна-роуд у нее другая комната. Окно выходит на стену соседнего дома, и кровать там тоже другая – Мэри будет спать в ней через два дня. А дальше ее ждет ателье на Кингс-роуд: огромное узкое окно, выходящее на рифленую железную стену гаража, и небо, которое сияет ярким белым светом и режет глаза, хотя солнце на нем никогда не появляется…

– Я не смогу прийти завтра вечером, Мэри. У нас последний спектакль, и после него надо будет собирать вещи. Было очень приятно с тобой познакомиться. Может, мы еще встретимся – если ты как-нибудь приедешь, когда я буду здесь.

Его слова все еще звенели у нее в ушах. Вдруг все пошло бы иначе, будь у нее красивый плащ? Умей она поддержать интересную беседу?

Еще несколько шагов, и она будет в “Прибрежном”. Вся семья в доме. Эрни спит; мать ждет, когда скрипнет калитка, а потом устроится в постели поудобнее и закроет глаза; Дик тихо раздевается наверху, чтобы не разбудить Эрни; отец докуривает трубку, прежде чем пойти спать.

Завтра, в последний день отпуска, она присоединится к ним, присоединится к общему заговору, цель которого – не поддаваться грусти; как и они, она сыграет свою роль. А все остальное, если получится, она постарается забыть – хотя ничего подобного больше не повторится.

Щеколда калитки была покрыта холодной росой, петли жалобно заскрипели. Прежде чем подняться по ступенькам, она на секунду оглянулась и увидела, что он стоит на дороге в круге света. Он сделал шаг вперед и помахал ей на прощание.

– Ну что ж, до свидания, Рози. До свидания, Джо. До свидания, мистер Бейкер. Смотрите, приезжайте в следующем году.

– Уж я-то приеду, не сомневайся, – отозвался Джо, – если только не выиграю Кубок Калькутты[12] и не отправлюсь в кругосветное путешествие. Что ж, до свидания, Стивенс, старина. Бывай!

Прощаться было нелегко, и мистер Стивенс вздохнул с облегчением, когда все закончилось. Створки дверей “Герба Кларендонов” захлопнулись за ним, и на него пахнуло холодом осеннего вечера.

В этот день в баре впервые разожгли камин, и они уже не сидели в своем уголке у окна, откинувшись на спинки кресел, а придвинулись к огню. Неудивительно, что, выйдя на улицу, мистер Стивенс застегнул спортивную куртку и пожалел, что не догадался надеть пальто. В воздухе висел туман: вокруг фонарей мерцали призрачные радужные круги.

Он зашагал по переулку вдоль отеля и, проходя мимо окна бара, в последний раз заглянул туда. В этом году они неплохо повеселились. Досадно, что адвокат мистер Монтегю не приехал, но зато старина Джо был тут – жизнерадостный, как всегда. Мистер Бейкер тоже составил им отличную компанию – и Рози ничуть не изменилась… Жаль, что с ними надо прощаться еще на целый год.

На набережной и близко не было таких толп, как прежде: холод загнал легко одетых людей в кафе и в разные другие места, где можно развлечься, и большинство из тех, кто встретился ему по дороге, были в пальто. Ощущение, что отпуск подошел к концу, не просто присутствовало в мыслях мистера Стивенса – этим вечером оно проникало повсюду, витало в ледяном воздухе. Теплые ночи остались позади, и наступила осень.

Отдых в сентябре был хорош тем, что все остальные тоже уезжали или должны были уехать очень скоро; возвращаться в июле было бы гораздо тяжелее – пришлось бы встретиться с оживленной толпой, приехавшей тем самым поездом, который должен везти вас домой.