– Это тебе не мешало бы следить за словами, – нахмурилась Хиония.

Но Лукиллиан положил ей руку на плечо, призывая молчать. Похоже, он сейчас понимал гораздо больше, чем она.

– Верно, она не мертва, – мягко произнес он. – Но мы все понимаем, что она не убила бы своих стрекоз просто так, каприза ради.

– У нее этих стрекоз – как грязи, пару штук и не жалко!

– Катиджан, послушай меня. Она сильная и умная девочка, ты не зря ей веришь. Но вот это, – Лукиллиан кивнул на мертвую стрекозу, – не может быть нормально. Я предполагаю, что она попала в беду, поэтому бережет силы, отнимая энергию у уже созданных стрекоз. Мы можем ее спасти, я уверен в этом, но нужно собраться и действовать сообща. Для начала – найти ее.

Он все говорил правильно, однако Катиджан все равно не мог добиться от себя того спокойствия, которое и правда было сейчас очень нужно. Слишком уж большой неожиданностью стала для него потеря Эйтиль! Она всегда его спасала, она была щитом, прикрывающим его спину. Как она могла исчезнуть?

– Я ее не чувствую, – обреченно признал он. – Не могу даже найти по колебанию воздуха!

Он в этом проклятом лабиринте постоянно движется, тут сплошные сквозняки.

– Не страшно, – заверила его Хиония. – Я сама ее найду, мы справимся.

Клан Интегри умел видеть не только сквозь время, но и сквозь пространство, и бывшая глава семьи наверняка владела этими способностями идеально. Катиджану оставалось лишь довериться ей; он никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным, и это его убивало.

Хиония стояла с закрытыми глазами несколько минут, которые показались Катиджану вечностью. Наконец она сказала:

– Я не вижу ни Эйтиль, ни ее стрекоз. Но на нижнем уровне есть движение, которое очень быстро нарастает, раньше такого не было. Думаю, это важно.

Она указывала путь, Катиджан и Лукиллиан двигались за ней. В этой тьме наверняка хватало ловушек – раз есть движение, есть и жизнь, которая когда-то избавилась от двух команд боевых магов. Но об этом Катиджан даже не думал, его мысли отказывались покидать Эйтиль.

Представители клана Инанис все воспринимали как должное. Они – избранная семья, значит, все лучшее должно доставаться им легко. Успех, золото, женщины. Выбери то, что тебе нужно, и это будет твоим, потому что ты родился в правильной колыбели. Но не забывай: наслаждайся, не позволяя себе эмоциональных привязанностей, потому что однажды именно они станут твоей слабостью. Живи по полной, бери и не отдавай, держи душу взаперти. Это касалось не только Катиджана, так жили все в его клане, особенно высшие ветви.

Он не сразу заметил, как много Эйтиль изменила. Глупая доверчивая дриада, принявшая его за принца из потертой книжки сказок. Катиджан был абсолютно убежден, что это он нужен ей, что без него она не справится. До него только сейчас дошло, что все наоборот.

Он давно уже не думал о том, что было бы неплохо вернуться в старые беззаботные времена, когда он не знал ни любви, ни дружбы. Это были пустые дни, одинаковые и бездарные. Ему нужно было не скучать по прошлому, а держаться за настоящее, которое он получил лишь чудом, авансом непонятно за какие заслуги. Именно это Катиджан и собирался сделать.

Хиония быстро и уверенно провела их по совершенно одинаковым коридорам, в которых Катиджан мгновенно заблудился бы. По пути они не видели ни одной стрекозы – зато видели, что других живых существ здесь хватает. На стенах извивались мокрицы размером с ладонь взрослого мужчины, под потолком ловко перебирались на суставчатых ногах быстрые крылатые создания. Шестиногие пауки плели ту самую черную паутину, которую они наивно принимали за следы далекого прошлого.

В одной из черных сетей он увидел останки золотистой стрекозы. Ее уже бесполезно было спасать, но Катиджан все равно со злостью послал в ту сторону сгусток пламени, опалившего стену и распугавшего насекомых.

– Спокойно! – сердито велел Лукиллиан. – Береги силы, они тебе еще понадобятся!

– Кажется, я чувствую впереди Эйтиль! – крикнула Хиония. – Она жива, но нужно спешить!

Катиджан тоже чувствовал – слабая, неровная энергия впереди, похожая на гаснущий огонек свечи. Его Эйтиль никогда не была такой! Даже в проклятом мире Эдене она пылала ярко – маленькая отважная дриада. Он не представлял, что нужно, чтобы довести ее до такого.

Он и не хотел знать, а пришлось. Узкий темный коридор привел их к большому, заполненному черной водой залу, и Эйтиль уже была там – на стене. Ее удерживали не веревки и не цепи, ее скрутили тонкие вьющие корни – большая часть которых проходила через ее тело. Они проникали под кожу, пробивали Эйтиль насквозь, оплетали ее со всех сторон, не давая пошевелиться. Дриада напоминала стрекозу, приколотую к рамке равнодушным коллекционером. Она все еще была жива, но быстро угасала, дышала тяжело и хрипло, и Катиджан был даже рад, что она без сознания. Он не хотел, чтобы она чувствовала это – или видела свое отражение в черной воде.

А вот корни, поймавшие ее, чувствовали себя лучше некуда. Они пульсировали, как вены на человеческом теле, и жадными глотками выпивали жизнь из Эйтиль. Вокруг дриады кружили странные существа – они напоминали одновременно летучих мышей и птиц, но самым жутким в их тощих чешуйчатых тельцах были человеческие черты.

Они, скорее всего, и поймали Эйтиль. Если она была в человеческом облике, они окружили ее со всех сторон, если распалась на стрекоз – поймали по одной. Катиджан, знавший сотни видов чудовищ, смотрел на этих уродцев и не мог понять, что это такое.

Но главными здесь были не они, нет. На берегу озера у самой воды стояла женщина в белом, спиной к ним, и смотрела на Эйтиль. Катиджан не мог толком разглядеть ее, он лишь видел, что у нее густые белоснежные волосы и длинный тяжелый плащ на плечах, сделанный из какого-то странного меха.

– Проклятье, – процедила сквозь сжатые зубы Хиония. – Их здесь больше, чем мы ожидали, и они продолжают это делать!

– Кто – они? – спросил Катиджан. – И что они делают? Постарайся объяснить быстро, пока я не спалил тут все к чертовой матери!

Больше всего на свете ему хотелось броситься к Эйтиль, помочь ей. Ему было больно видеть ее такой, а мысль о том, что он может не успеть, вгоняла его в ужас. И все же он сдерживался, не давал волю ярости, которая раньше не знала ограничений. Катиджан понятия не имел, что будет, если он нападет, пока эти корни внутри Эйтиль.

Часть его подсознания шептала, что дриаду уже не спасти, наполняя его душу отчаянием. Но он упрямо держался за надежду на лучшее. Ему бы хоть разобраться, что это такое, что здесь творится…

– Это – жители того же мира, из которого пришли семь великих чудовищ, – пояснила Хиония. – Осгуд пытался изучить тот мир и, похоже, принес с собой некоторые мелкие формы жизни.

– Мелкие?! – не поверил Катиджан.

– Они не были такими. Судя по всему, любое существо из того мира очень быстро эволюционирует, сливаясь с жизнью из нашего мира. То, что ты видишь сейчас, – это уже гибриды, мутанты, порожденные многолетним заточением в Медейне. А вот это существо, – Хиония указала на женщину в белом, – скорее всего, уже плод использования тканей Эйтиль.