Диджей протянул ему телефон, и Рекс увидел изображение Тедди Джонсона – лицо, покрытое приобретенным в солярии загаром, полноватое тело, высокомерный взгляд голубых глаз.

– Тут говорят – ничто не указывает на связь с террористической организацией, – сказал Самми.

– Но преступника взяли? – спросил Диджей.

– Не знаю, не написано…

– Что же за лето такое, – тяжело сказал Рекс. – Как будто мир рушится. Орландо, Мюнхен, Ницца…

Он замолчал, когда в дверь позвонили, буркнул, что не вынесет сейчас журналистов, и вышел из кухни. Спустился по лестнице, услышал второй звонок и открыл дверь.

На лестничной клетке стоял мужчина с рыжеватыми волосами до плеч и потным лицом. Узкая кожаная куртка с клапанами на плечах, широкий ремень.

– Здравствуйте, – сказал мужчина и улыбнулся так широко, что “гусиные лапки” в углах глаз почти слились в одну морщину.

– Здравствуйте, – с недоумением ответил Рекс.

– Янус Миккельсен, служба безопасности. – Мужчина предъявил удостоверение. – Есть минутка?

– А в чем дело?

– Хороший вопрос, – улыбнулся Миккельсен и бросил взгляд через плечо Рекса.

– Ко мне уже приходили ваши.

– Да, комиссар Бауэр… мы работаем с ней вместе, – ответил гость и убрал прядь волос с лица.

– Ладно.

– Вы по-настоящему симпатизировали министру иностранных дел, – сказал мужчина так доверительно, что у Рекса холодок прошел по спине.

– Вы имеете в виду – в смысле политики?

– Нет.

– Мы были старыми друзьями, – напряженно сказал Рекс.

– Его жена говорит, что никогда вас не видела.

– Наверное, я не произвел особого впечатления. – Рекс выдавил улыбку.

Не улыбнувшись в ответ, Янус вошел в прихожую и закрыл за собой дверь, оглядел стены нижнего этажа и снова с любопытством посмотрел на Рекса.

– Вы знакомы с кем-нибудь, кому министр нравился бы меньше, чем вам?

– Вы хотите сказать, были ли у него недруги?

Янус кивнул и вытер пот с веснушчатого лба.

– Когда мы встречались, то говорили в основном о старых временах.

– Счастливые воспоминания, – пробормотал Янус и застегнул кнопку на штанах.

– Да.

– Мы можем предложить вам помощь по программе защиты свидетелей… Я лично гарантирую высший уровень защиты.

– Зачем мне защита? – спросил Рекс.

– Ну… может быть, у вас есть информация, которой вы не решаетесь поделиться с нами, потому что боитесь неприятностей, – тихо пояснил гость.

– Мне что-то угрожает?

– Надеюсь, что нет. Я обожаю эти ваши штуки по телевизору. Я только хочу сказать – я помогаю тем, кто помогает мне.

– Но мне, к сожалению, нечего рассказать.

Янус иронически подался назад, словно сомневался в словах Рекса или страшно удивился.

– Я ощущаю исходящие от вас потоки энергии, они мне нравятся, но они душноваты. – Янус прищурился на Рекса.

– Может быть.

– Я пошутил… не смог удержаться, потому что всем кажется, будто я похож на хиппи.

– Peace, – криво улыбнувшись, сказал Рекс.

– Это Шагал? – Янус указал на литографию. – Потрясающе… падающий ангел.

– Да.

– Вы рассказали моей коллеге, что две недели назад пили кофе с министром иностранных дел.

– Да.

– В какой именно день это было?

– Я не помню.

– Но в каком кафе это происходило, вы помните?

– В “Пшеничной кошке”.

– Кофе и выпечка?

– Да.

– До чего славно! Официанты наверняка запомнили, как вы с министром иностранных дел Швеции сидели там и уплетали булочки, – улыбнулся Янус.

– Простите, мы могли бы поговорить об этом позже… я только что пришел с похорон и…

– Я как раз хотел спросить о них.

– Да, но мне надо позаботиться о сыне, мы пережили сильное потрясение…

– Понимаю, понимаю. – Янус поднес дрожащую руку ко рту. – Но я хотел бы и с ним поговорить, когда шок пройдет.

– Позвоните, и мы договоримся о времени. – Рекс открыл дверь.

– У вас есть машина?

– Нет.

– Нет машины, – глубокомысленно повторил Янус, после чего вышел на лестницу и стал спускаться.

Отрезанный от внешнего мира, Йона продолжал жить в тесной камере. Остаток вечера он посвятил тренировке, повторяя слова голландского лейтенанта: мужество и страх – это вопрос стратегического распределения силы; важно скрыть свое самое мощное оружие, чтобы воспользоваться им потом.

Спал Йона неспокойно и рано проснулся. Умывшись, он стал прокручивать в голове дело об убийстве министра. Припоминая каждую мелочь, разворачивая дело на 360 градусов, шаг за шагом, словно зубчатое колесо в часах, он все больше убеждался в правильности своей теории.

Дождь падал на окно с серого, затянутого тучами неба. Время беспрепятственно проходило сквозь стены и тела.

После обеда к Йоне постучались двое, отперли и попросили следовать за ними.

– Я должен позвонить, даже если уже поздно, – сказал он.

Ничего не ответив, надзиратели повели его по кульверту. Словно повторяя ситуацию, бывшую несколькими днями раньше, Йону вели на встречу, о которой он не просил. На этот раз его проводили в один из так называемых адвокатских кабинетов по другую сторону обычных комнат для свиданий.

Надзиратели ввели Йону в кабинет и заперли дверь.

Какой-то человек сидел, закрыв лицо руками, за письменным столом, разделенным посредине экраном высотой в тридцать сантиметров. За оконной решеткой виднелось дерево на фоне высокой каменной ограды. На стене видела черно-белая фотография Парижа с раскрашенной золотой краской Эйфелевой башней.

– Абсалон Рачен погиб? – спросил Йона.

Карлос Элиассон откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. Его лицо оставалось в тени, приветливые обычно глаза мрачно светились.

– Я только хочу сказать, что воспринял твои слова всерьез, отправил туда два наряда.

– Его застрелили? – спросил Йона и сел на стул напротив своего бывшего начальника.

– Зарезали, – вполголоса ответил Карлос.

– Сначала пырнули в живот… он потерял много крови, но оставался в сознании, несмотря на болевой шок… пока его примерно через пятнадцать минут не казнили…

– Полоснули по шее, – изумленно прошептал Карлос.