— Именно так поступили бы с нами они, — проскрипела миссисБетани, изогнув темные губы в неестественной улыбке.

Мама сделала глубокий вдох:

— Нет. Пусть уходят.

Папа покосился на нее, но возражать не стал, только крепчесжал мою руку.

— Вы меня услышали! — Подойдя к нам ближе, миссис Бетанивпилась в меня взглядом черных глаз, как делает ястреб перед тем, какустремиться к своей жертве. — Вы что, оспариваете мою власть? Я директор«Вечной ночи»!

Ответил ей Балтазар, небрежно вскинув на плечо свой арбалеттак, что он оказался нацеленным прямо на миссис Бетани. Собственно, Балтазар неугрожал ей, но было совершенно очевидно, что он не намерен отступать. МиссисБетани потрясенно выпрямилась, и Балтазар лениво протянул:

— Здесь никакой школы нет.

Миссис Бетани нахмурилась, но ничего не сказала и несдвинулась с места, хотя мы как раз услышали шум на подъездной дорожке к заднейдвери, что могло означать только одно — члены Черного Креста выбираются издома. Я крепко зажмурилась и отчаянно пожелала услышать сирены пожарных машин —чтобы не слышать шагов Лукаса, навсегда убегающего от меня.

— Ваши родители сказали, что вас увезли насильно.

Миссис Бетани стояла за столом в своем кабинете, том самом,оборудованном в каретном сарае «Вечной ночи». Я сидела перед ней на неудобномдеревянном стуле. Моя одежда была измята и испачкана сажей. Я промерзла докостей, устала и очень хотела поесть и выпить крови. Последние оранжевые лучидневного света просачивались в окно. Не прошло еще и двадцати четырех часов стого момента, как мои мир разлетелся на кусочки и наружу выплыла правда оЛукасе. Мне казалось, что прошла тысяча лет.

— Это так, — глухо произнесла я. — Лукас потребовал, чтобы япоехала с ним.

Она дергала золотой медальон, висевший у нее на шее, впереди назад, вперед и назад, и я слышала слабое металлическое звяканье цепочки. Вотличие от меня, миссис Бетани была совершенно собранна и хладнокровна, ивычурные кружева у нее на воротничке топорщились от крахмала. Но пахло от неене лавандой, а дымом.

— Забавно, что вы не смогли себя защитить. Все-таки вывампир.

Вампир ли я? Больше я не была уверена даже в этом, поэтомусказала только:

— Он член Черного Креста. И обладает нашими способностями.Он сумел победить моего отца и Балтазара, вместе взятых. Разве у меня были хотькакие-то шансы?

— Однако вы научились отвечать на сложные вопросы своимивопросами. — Миссис Бетани тяжело вздохнула, и впервые в жизни я увидела в ееглазах искорки мрачного веселья. — Насколько я вижу, вы больше не увядающаяфиалка. Во всяком случае, вы хоть чему-то научились за этот год.

Я вспомнила, что говорил мне Лукас вчера вечером: миссисБетани изменила многовековой порядок в «Вечной ночи», пригласив сюдаучеников-людей. Он так и не сумел выяснить зачем, а я не смогла догадаться.Глядя на нее, я понимала только одно — она старше, сильнее и куда хитрее, чем ямогу себе представить. И все-таки я ее больше не боялась, потому что знала —даже у миссис Бетани есть уязвимые места. Раз она допустила в «Вечную ночь»людей, значит, ей что-то нужно, причем очень сильно. Так что и у нее есть своислабости, и поэтому она ничем не отличается от остальных. Понимая это, я моглапротивостоять ей.

Не спрашивая разрешения уйти, я встала со стула:

— Спокойной ночи, миссис Бетани.

Ее темные глаза опасно вспыхнули, но она отпустила меня,щелкнув пальцами.

— Спокойной ночи.

Этим вечером родители суетились вокруг меня так, как неделали с моего младенчества: нашли мне уютные носочки, взбили подушки иподогрели в микроволновке стакан крови до температуры тела. Я не стала ихспрашивать, в самом ли деле они думают, что Лукас увез меня насильно: ненастолько уж они глупы. Я знала, что они так меня до конца и не поняли, потомучто симпатия, которую они, возможно, испытывали к Лукасу, полностью испариласьиз-за их ненависти к Черному Кресту. Но даже если они не соглашались с моимвыбором, все равно простили меня, а этого было больше чем достаточно, чтобынапомнить мне, как сильно они меня любят. Они даже уселись рядом со мной по обестороны кровати, поставив в соседней комнате пластинку Розмари Клуни, и сталирассказывать старые истории о том, как когда-то выглядели пшеничные поля в Англии,— милые, приятные истории без всяких страшилок и смертей, только красота. Ирассказывали долго, до тех пор, пока усталость не взяла верх над страданиями ия — наконец-то — уснула.

Той ночью мне опять снилась гроза, наводящая ужас живаяизгородь из кустов ежевики, стремительно разраставшаяся вокруг «Вечной ночи», итаинственные цветы, расцветавшие черным у меня под руками. Даже во сне я знала,что видела все это раньше. Еще до встречи с Лукасом меня предупреждали, что этицветы не для меня, но я все равно тянулась к ним, несмотря на грозу и колючки.

— Ты опять грезишь наяву. — Слова Ракель вернули меня вреальность. Мы с ней пришли на опушку леса рядом со школьной территорией, поддеревья, на которых распустились нежные светло-зеленые листочки. Я стояла неподвижно,положив руку на одну из веток, и не знала, сколько времени я уже так стою.Ракель оказалась достаточно хорошим другом, чтобы не вторгаться в мое личноепространство, и достаточно умным, чтобы понять, когда нужно снова вернуть меняна землю.

— Извини. — Мы с ней пошли дальше, неторопливо и лениво, незная, куда приведут нас ноги. — Я вообще ни о чем не думала.

— Ты думала о Лукасе. — Да уж, Ракель так легко непроведешь. — Прошло почти шесть недель, Бьянка. Ты должна забыть о нем, и тебеэто известно.

Ракель знала только то, что и остальные ученики вроде нее:Лукас нарушил сразу несколько школьных правил и сбежал, по дороге набросившисьна моего отца. Вероятно, это идеально вписывалось в ее картину мира, в которомкаждая тайна служила всего лишь маскировкой жестокости. Она не меньше дюжиныраз предупреждала меня о Лукасе, почему бы ей не поверить, что он вдругсорвался? И все-таки она ни разу не сказала мне ничего вроде «А я тебеговорила». Ракель была очень доброй.

Вик воспринял все это тяжело. Лукас действительно был еголучшим другом в «Вечной ночи», и теперь в жизни Вика возникла пустота, которуюнечем было заполнить. Я заверяла его (как могла, не раскрывая секретов, которыетолько поставили бы его под угрозу), что Лукас очень хороший парень и что унего были основания для побега. Вик мне как будто поверил, но все равно большепочти не улыбался. Мне очень не хватало его улыбок.

Остальные вампиры, как ученики, так и преподаватели, зналипочти всю правду — что Лукас был членом Черного Креста, причем благодаря мнетеперь частично обладал силой и способностями вампиров. Если раньше Кортни и еедружки просто презирали меня, то теперь презрение переросло в ненависть, чистуюи неприкрытую.