Он не жаловался, просто констатировал. Кровь и кровь, шла и шла. Ужасы какие! Что же творил с юношей некромант? Как выяснилось позже, взламывал щиты, которыми окружил себя Норжин. Хорошо учился паренек, раз сумел пару минут противостоять Соланжу. А может, и не пару, подробностей я никогда не узнаю.

– Он вызывал тебя? – Геральт стал мрачнее тучи и сцепил пальцы на столе так, что костяшки побелели. Казалось, еще немного, и кости хрустнут. – Когда? – отрывисто спросил любимый и встал.

– Вчера. Прямо из школы забрал. И еще, – по губам подростка скользнула лукавая улыбка, – он о миледи выспрашивал. О том, серьезно ли у вас.

В столовой воцарилась гробовая тишина. Я слышала, как жужжат насекомые за окном и тикают часы в соседней комнате.

Геральт шумно втянул воздух. Кулак с грохотом опустился на стол. Жалобно звякнули тарелки.

– Не нужно, отец, – мягко произнес Норжин, подошел к Геральту и положил руку на его плечо. Как равный. – Вам не о чем беспокоиться, леди любит только вас, а некромант его величества завидует.

Кровь прилила к моим щекам. Я скрыла волнение за бокалом вина. Никогда не пила с утра, но тут жутко захотелось. Еще и Геральт пристально смотрит, будто проверяет. Неужели он решил, что у Соланжа есть основания для подозрений? Некромант не вызывал у меня ничего, кроме страха.

Некстати вспомнились аромат вербены и щекотка беличьей кисточки, когда Соланж рисовал руны. Сегодня утром глянула на них – поблекли, почти исчезли. До завтра совсем сойдут.

Нет, бред же! Совпадение, игра обстоятельств. Не заходится в истоме сердце при виде высокой беловолосой фигуры, зато как сладостно оно млеет от зеленых глаз с болотным ободком!

Мысли упрямо вертелись вокруг Соланжа. Он дважды меня целовал, и ничего, никакого отклика. Теперь Геральт буравит взглядом, подозревает в страшных вещах. Не виновата, а руки от волнения трясутся.

– Дария? – Любимый склонил голову набок: заметил-таки нервозность.

Открыла рот, чтобы развеять смехотворные сомнения, но Норжин опередил.

– Глупо, отец! – Юноша осуждающе глянул на Геральта. – О такой леди можно только мечтать, а вы!.. Жаль, что она не стала моей женой, уж я бы верил такой женщине.

И все, ревность любимого как ветром сдуло. Тот кивнул и первым посмеялся над собственными подозрениями. На сына не сердился, хотя тот, по-моему, перегнул палку.

– Так что с матерью, отец? – Норжин вернулся к прежней теме разговора. – Где ее держат?

– Понятия не имею! – чуть не срываясь на крик, ответил Геральт и тоже плеснул себе вина. От мимолетного спокойствия не осталось и следа. Одного бокала показалось мало, и любимый выпил целых два. – Думаешь, король и Соланж мне докладывают?

Юноша стойко выдержал метавший молнии взгляд и упрямо повторил: он хочет увидеться с матерью, пока ее не казнили.

– Понимаю, она виновата, но она моя мать. Я не отрекался и не отрекусь от нее, отец.

– Проси Соланжа! – с гримасой брезгливости и ярости отмахнулся Геральт и, рванув с шеи, бросил салфетку на стол. – Разговор окончен.

Норжин почтительно склонил голову и проследил, как отец стремительным шагом пересек столовую и скрылся за дверью. Затем обернулся ко мне и огорошил неожиданной просьбой:

– Проводите меня в поместье отца, миледи. Портал открывать умею, не бойтесь.

– Зачем? – насторожилась я.

Уж не задумал ли он пакость, не рассорит ли нас с Геральтом? Играть на стороне Норжина не хотелось. Темный юноша! Не только по цвету дара, но и по потемкам в душе. Вроде бы забитый паренек, а через минуту – зубастый хищник. Может, я поторопилась с выводами о сыновьей любви, и Норжину нужно от Элизы нечто конкретное, материальное?

– У вас дар, вы услышите матушку, если она приходила туда.

Значит, Норжин знает. Быстро же распространяются слухи! Я попыталась отшутиться – юноша настаивал. Сначала мягко, потом тверже. Пришлось рассказать о визите Элизы в поместье и ее словах.

– Жива! – с облегчением выдохнул Норжин и, не прощаясь, вылетел из комнаты.

Сдается мне, в доме Свейнов скоро разразится очередной скандал. Вот тебе и семейное благополучие! Мальчик, несомненно, любил мать и ради ее спасения пойдет на многое. Поэтому и стремился увидеть – правильно я поняла, речь идет не о простом прощании. Но ничто не мешало матери и сыну сделать потом гадость отцу. Я бы на их месте, родись темной, объединилась бы против Геральта. Надеюсь, юноша не сглупит, не поддастся уговорам Элизы. Не хотелось бы, чтобы Геральт лишился сына.

Вчерашний допрос не давал покоя, и я поскреблась в кабинет Геральта. Тот раздраженно буркнул: «Занят!» – но потом раздумал, впустил. Любимый сидел за столом и усердно строчил, именно строчил, а не писал письма. Бумага едва не рвалась под металлическим пером – привычными мне гусиными темные не пользовались.

– Ты что-то хотела? – Геральт постарался впустить в голос тепло. Получилось плохо, наигранно.

– Да так… – Я подошла к столу и оперлась на него ладонями. – Почему ты так строг с сыном?

– Норжин слишком много себе позволяет. – Геральт отложил истерзанные листы и откинулся на спинку кресла. – Он не мужчина, а смеет говорить на равных.

– Ему пятнадцать, и ты хотел выдать меня за него замуж, – напомнила я и окинула взглядом стены кабинета.

Строгость и еще раз строгость. Гравюры с живописными замками в рамах, диплом мага, странный щербатый кинжал под стеклом. Мебель – дубовая, обтянутая коричневой кожей, с простым растительным орнаментом по ножкам. Стол – о да, за таким можно обсуждать план военной кампании! Он раскладывался, занимая большую часть комнаты, в обыденной жизни Геральт пользовался только половиной. Ковров нет, вместо них – наборный паркет. Занавески в тон мебели, только теплого оттенка. Из окна видны двор и подъездная аллея. Разумно: хозяин должен заранее знать, кто к нему пожаловал.

Геральт нахмурился и отвернулся, постукивая по столу пером.

– Оставим прошлое прошлому, – глухо ответил навсей. – Тогда все было иначе. Меня больше интересовала сила, Элиза еще считалась моей женой.

– А теперь? – уцепилась я за его слова. Надежда расправила крылья. Не думай, не думай, Дария, еще слишком рано! – Ты развелся?

– Овдовел, – припечатал Геральт, продолжая терзать перо. – Впору бы надеть траур, – он помолчал, – но не хочу. Она предательница, убийца.

Элиза мертва? Ноги меня не держали, пришлось сесть на стул для посетителей. Пусть я не питала любви к Элизе Свейн, однако полагала, ее станут судить, а не банально убьют. Но откуда Геральту известно о смерти супруги? Или он выразился фигурально?

Оказалось, Элизу Свейн, графиню Местрийскую, спалили пламенем дракона при попытке пересечь границу. Вот так страшно закончилась жизнь Знающей. Геральт бесстрастно сообщил подробности: как ищейки вышли на след, как Соланж Альдейн организовывал травлю, как лично отдал приказ, а после собрал пепел в урну.