Взгляд метнулся на каминную полку: там стоял сосуд странной формы. Элиза.

– Все верно, – кивнул Геральт и наконец повернулся ко мне. На лбу залегла глубокая морщинка. То ли от переживаний, то ли от тяжелых мыслей. – По закону обязаны отдать родственникам. Отца Элизы, как ты знаешь, давно нет в живых, мать же… Приедет, наверное, забирать. С удовольствием отдам!

Я поспешила отвернуться. Но урна с простым фиолетовым ободком по горлышку сверлила спину несуществующим взглядом. Может, в ней притаилась душа Элизы? О, тогда придется туго: покойная графиня меня ненавидела. Я, увы, медиум, духам так легко свести меня с ума.

– Не грусти, все кончено, – устало пробормотал Геральт и потер глаза.

– А Талия?

– Схвачена, брошена в клетку. Элиза легко отделалась, сестричке теперь отвечать за преступления обеих, – злорадно добавил любимый. – Уж я постараюсь, чтобы смерть Талии наступила как можно позже. Обвинений хватает.

Я не разделяла торжества Геральта. По мне, милосерднее сразу убить человека, а не уподобляться зверю и терзать врага. И уж вовсе не понятно, как можно радоваться чужим мукам. Разумеется, я не стала корить Геральта. Он темный, для них подобное нормально. Как и для лангов. Серые спрятали бы эмоции, а так тоже устроили бы танец на чужих костях.

– Почему ты не сказал сыну о матери? – вернулась я к главной волновавшей меня теме.

– Узнает, когда судьи сочтут нужным, – пожал плечами любимый. – У него важный экзамен на носу, завалит, попадет в слабый выпускной поток. Сам меня после благодарить станет. Да, мы такие, Дария. – Геральт с вызовом уставился в глаза, смотрел твердо, не моргая. – Мы бездушные, расчетливые, идем вперед, не позволяя себе киснуть. Норжин обязан учиться управлять собой, обязан отречься от эмоций и делать свое дело. Иначе ни мага, ни аристократа из него не выйдет. И не вздумай, – он повысил голос и поднялся, остановившись в паре шагов от меня, – портить его светлыми идеями. Норжин податлив: возраст такой, положение шаткое, может перенять. После первой девочки хоть что говори, уже ничем не проймешь. Но до – не смей!

Геральт вновь опустился в кресло и продолжил писать, я же обдумывала услышанное. Получалось, крепость характера навсеев завязана на первом сексуальном опыте. Видимо, до него они не считаются мужчинами, не уверены в себе и подвержены чужому влиянию. Но что меняется после? Вряд ли все зиждется на самооценке. Инициация? Возможно. Я сделала мысленную пометку: спросить у Эллана.

Лорд Марон. Что-то в последнее время все ниточки ведут к нему, не могу без него обходиться. Вечно: спросить у Эллана. Привязалась ты к Чувствующему, Дария!

– А на кого учится Норжин? – Надеюсь, на такой безобидный вопрос Геральт ответит.

– На боевого мага, разумеется. – Любимый глянул, будто я спросила нечто нелепое. – Потом практика в Мире воды и, если вернется, получение аттестата зрелости. Специализацию выберет сам, захочет – и вовсе в университет не пойдет. Тогда наверняка снова в Мир воды пошлют. У нас там большие потери, – поморщился Геральт и, не скрывая злобы, добавил: – Хоть бы передохли скорее ланги!

Навсеи ненавидят серых, ланги ненавидят темных, и только я не ощущаю неприязни ни к одной стороне. Другие чувства – да. Никогда не забуду того, что сделал приемный отец, не сотрутся из памяти раненные в боях с темными маги.

– Прости, если нагрубил.

Я встрепенулась и удивленно глянула на Геральта. Увлеклась своими мыслями и не заметила, как любимый подошел ко мне. Пальцы ласково прошлись по щеке, погладили подбородок. Любимый обнял и провел губами по шее, оставив след из мурашек.

– Я устал, Дария, очень устал и почти не спал, – прошептал Геральт. – Король допрашивал с пристрастием. Потом сообщили об Элизе, передали урну. Соланж скалился так, будто меня хоронил, – заскрежетал зубами любимый и тут же поспешил улыбнуться. – Немудрено сорваться.

– Поспи. – Я погладила Геральта по спине и поцеловала в щеку. – Потом допишешь.

– Нельзя, – вздохнул любимый. – Вдовство накладывает некоторые обязательства. Но не волнуйся, управлюсь за часик. Потом велю никого не принимать и завалюсь спать.

Пальцы Геральта вновь прошлись по коже, обежали контуры лица. Я жмурилась, словно кошка, терлась о его ладонь и мечтала стоять так вечно. Навсей, дразня, приник к губам, заставив сердце пропустить удар. Я закрыла глаза и утонула в бесконечном море счастья. Обвила руками шею Геральта, губы слились с его губами, обмениваясь дыханием. Время на миг замедлило бег. Тело обрело небывалую легкость. Казалось, встану на носочки, оторвусь от пола и взлечу.

Любимый с видимым сожалением отстранился и с тоской покосился на бумаги.

– Нельзя, Дария, – обреченно повторил он и вернулся за стол.

Я разочарованно вздохнула, и Геральт поспешил утешить:

– Вечером наверстаем.

Дожить бы до вечера! Пожалуй, объятия Геральта стали самым уютным и желанным местом на свете.

Я сделала шаг, потерлась щекой о подбородок Геральта и прошептала:

– Какое счастье, что Алексия тебя пощадила!

– Я очень постарался, – с лукавой улыбкой признался любимый и наградил шею чередой быстрых поцелуев. Будто мягким перышком прошелся, оставив после себя волну сладостной дрожи. – Хоть Элиза и подставила, сделала все, чтобы ловушка для лангов стала ловушкой для меня, я сориентировался. Твоя названная сестра, – продолжал откровенничать Геральт, попутно терзая губами запястье: то поцелует, то подует, то пощекочет кончиком языка, разбудив тепло внизу живота, – любила мужчин. Это в глазах читалось, в мыслях тоже. Ментальных щитов она ставить не умела, а я подготовился. Словом, понял, на какую блесну ловить. Внешностью родители не обделили, вот и решился. Только остальное… – Любимый отстранился. Лицо на миг исказила ненависть. – Повезло твари, что я с тобой возился. Очень повезло.

Я думала иначе, но не стала спорить. Судя по намекам Геральта, названная сестра обходилась с ним не лучше, чем мужчины рода Свейнов с самой Алексией. Любимый, вернувшись домой, привез два трофея. Меня оставил себе, дочь магистра Онекса отдал на растерзание родственникам. Та прожила недолго, не выдержав внимания стольких разгневанных мужчин.

– Дело прошлое, – встрепенулся любимый, заметив, что я загрустила. – А прошлое никогда не вернется.

Возможно, но у меня остались вопросы. И раз уж Геральт затронул события тех дней, кое-что проясню.

– Что стало с замком и родом Онексов? С Миреденом? Он разрушен?

Любимый молчал, барабаня пальцами по столу. Это наводило на определенные мысли. Тревожные. Темные склонны к насилию, в Мире воды выжигали целые города. С населением обходились не лучше.

– Геральт, скажи! – настаивала я, прекрасно понимая, что правда мне не понравится.

Тогда зачем знать? Увы, жизнь – не только сладкие леденцы, но и толченая полба. Нельзя вкушать одно и избегать другого.