– Нет, мэм. Я прослежу, чтобы все было сделано.

Биал оборвал связь, не дожидаясь, пока я его отпущу, и я в задумчивости посмотрела на пустой экран.

– На этот раз он был более покладистым, чем я ожидала. Может, он уже не думает обо мне так плохо?

– Трудно сказать, ваше высочество, – ответил Эммори. – Чем займемся?

– Мне нужно отправить несколько сообщений. А ты отправь кого-нибудь наблюдать за входом в покои матери и сообщи мне, если к ней попытается проникнуть кто-то, кроме доктора.

На следующее утро Ганда, естественно, была в ярости. Я услышала ее еще из коридора, хотя закрытые двери превратили ее отчаянную ругань в нечто бессвязное.

Я устроилась на диване, поджав ноги, и взяла кружку с чаем. Заманчиво было бы заставить сестрицу постоять снаружи и немного покричать, но вместо этого я кивнула Эммори, веля впустить ее.

– Объясни, почему меня не пускают увидеться с тетушкой Дивией? – Щеки Ганды раскраснелись, а тщательно уложенная прическа успела слегка растрепаться. – Мы завтракали с ней многие годы. А теперь она совсем одна, и ты отнимаешь у нее радость, которую она ждет каждый день. Тебя здесь не было, Хейл. Ты путешествовала по вселенной с каким-то простолюдином, пока я делала за тебя всю работу!

Это задело меня за живое, но я не собиралась выказывать раздражения, даже если для этого пришлось бы откусить язык. К тому же Ганда была так занята, размахивая руками, что ничего не заметила.

– У тебя нет никакого права не пускать меня к ней, совершенно никакого и… Тебе что, нечего сказать?

Я глотнула чаю, не отрывая глаз от нее.

– Моя императрица-мать очень больна. Доктор Сатир велела как можно меньше волновать ее.

– Доктора Сатир сейчас нет. – Ганда облизнула губы.

– Она оставила инструкции перед отъездом. – То была наглая ложь, но врать я всегда умела лучше, чем Ганда. Я поставила кружку и встала, с удовольствием отметив, что Ганда сделала шаг назад. – Мы очень благодарны тебе за то, что ты так заботилась о матери все эти годы, но теперь здесь я, наследница, и ты будешь делать то, что я велю.

– Ты не можешь, – зашипела Ганда, сузив глаза.

Я подняла бровь, стараясь не показать, как поражена такой невероятной наглостью.

– Знаешь, Ганда, не могу сказать, что мне тебя не хватало. Неудивительно, правда?

– Аналогично.

На этот раз она не сдвинулась с места, когда я подошла к ней.

– Можешь написать матери жалобу. Правда, трудно сказать, каков будет ответ.

– Лучше бы ты оставалась там, где была, Хейл.

Девичий голосок Ганды вдруг сделался угрожающим. Шагнув вперед, она ткнула пальцем мне в грудь. От столь вопиющего нарушения протокола Зин выпучил глаза, но я только лениво улыбнулась и остановила Эммори, украдкой ткнув его локтем.

– Знаешь, я бы так и сделала, но вот эти двое настаивали, чтобы я вернулась домой, – сказала я. – И на твоем месте я бы не давала воли рукам.

– Не повезло тебе. Я думаю, тебе лучше совершить этот фокус с исчезновением еще раз и вернуться к той жалкой жизни, что ты вела раньше.

«Она мне угрожает?» Я моргнула, слишком ошеломленная, чтобы отметить, как выдохнул Эммори, потом ее ноготь снова уперся мне в грудь. Я схватила ее за палец и резко дернула вверх, ломая кость.

Ганда вскрикнула от боли, на ее глазах показались слезы. Я отпустила ее, и она, пошатываясь, бросилась к двери. Ее телохранители топтались снаружи и явно не хотели прорываться сквозь мою охрану на помощь подопечной.

– Да, я повидала мир. Я знаю цену зерну и чечевице. И это больше, чем можешь сказать ты, не работавшая в жизни ни одного дня. Ты переступила черту. Я думаю, тебе лучше найти себе какое-то другое место и держаться подальше от моей матери. – Я помахала рукой ее телохранителям. – Леди Ганде нужен фарианин. Похоже, она повредила руку.

Ганда согласно кивнула, не пытаясь спорить. Она встряхнула рукой, придерживая ее за локоть, и пошла прочь, пряча кисть в рукаве пурпурного платья.

– Это заставляет задуматься, – произнес Эммори.

Растянув губы в улыбке, я старалась избавиться от озноба, вызванного словами Ганды.

– И не говори. Она всегда была стервой, но прямые угрозы с ее стороны – это что-то новое. Обычно она предпочитала сплетничать и интриговать за моей спиной.

* * *

Адмирал Хассан нахмурилась и покачала головой:

– Не могу поверить, что она угрожала вам.

– А я могу, но только потому, что это почти ничего не меняет. – Я остановилась перед Биалом и улыбнулась: – Доброе утро. Как она сегодня?

– Хорошо, ваше высочество. – Биал кивнул Эммори чуть более холодно, чем мне, и я сделала в уме заметку, что нужно спросить его, как мать отреагировала на увольнение Нал.

Вдвоем с адмиралом Хассан мы направились внутрь. Мать, стоя рядом с Каспелом, изучала объемную схему, висящую над громадным столом в зале военного совета.

– Можно перекинуть сто седьмой и тридцать третий из системы Церулеан сюда и сюда.

Планеты подсвечивались индикаторами, когда мать указывала на них кончиком пальца, обозначая передвижение войск.

Каспел нахмурился:

– Тогда тыл будет угрожающе оголен. Адмирал Хассан, ваше мнение?

– Доброе утро, ваше величество. – Хассан поклонилась и пересекла зал. – Это действительно оголит тыл, но вероятность, что Солярианский Конгломерат что-нибудь предпримет, очень мала. Хотя я бы предложила переместить вот отсюда восемьдесят первый и прикрыть часть прорех.

Я подошла к столу с другой стороны и уставилась на схему. Перед глазами замелькали картины из прошлого.

– Ты любила приходить сюда с отцом…

Я поклонилась:

– Доброе утро, мама.

Она улыбнулась, и ее лицо стало не таким уж изможденным.

– Я слышала, это тебя я должна поблагодарить за то, что наконец провожу утро в мире и покое.

Я была так поражена, что смогла только моргнуть. Мать хихикнула.

– Не стоит благодарности. Но если вы не хотели с ней общаться, почему ничего не сделали, чтобы избавиться от нее?

– Она все-таки член семьи, хотя и трещит как сорока. И честно говоря, какое-то время мне было совершенно все равно.

– Сегодня вы выглядите лучше.

– Все равно я умираю, просто несколько лучше это осознаю. Доктор Ганджен пробует новый экспериментальный метод лечения, чтобы ослабить симптомы. Это может меня убить, но я подумала, что все равно умру, так почему бы не сделать хоть что-нибудь, достойное упоминания. – Ее рука начала дрожать, она сжала ее в кулак и скорбно улыбнулась. – Но хватит о моих бедах. Твое мнение?