— Изволь, княже.

— Скажи ему так: «Великий князь русский отпускает тебя. Иди к своему царевичу, пригласи его ко мне на почестен пир. Ждем гостей дорогих, ни один без подарочка не останется».

Толмач заболботал на чужой молви.

Дмитрий Александрович перекрестился. «Благодарю тебя, Господи! Милостив Ты к Руси, не оставил нас, грешных, своей заботой, токмо испытываешь».

Для русской национальной исторической мысли полезно было бы зафиксировать события 1285 года: первая победа над ордынцами достигнута великим князем Дмитрием Александровичем, сыном Александра Невского.

Трудно определить, кто явился союзником его в этом славном деле. Ростовцы? Ярославцы? Суздальцы? Юрьевцы? По вероятному предположению А. Н. Насонова, поддержанному современным историком А. А. Горским, «братьями», выступившими в союзе с Дмитрием, были его единственный кроме Андрея родной брат Даниил Александрович Московский и двоюродный брат Михаил Ярославич Тверской[202]. Но даже относительно москвичей и то неясно: в 1285 году князь Даниил Московский был крепко занят на другом театре военных действий: литва вторглась на землю его союзника, князя Тверского, и «воевала волость Олешню». Лишь соединив полки, тверичи, москвичи, а также рати из Дмитрова, Ржева, Торжка, Волока разбили неприятеля. С одной стороны, видно: Торжок и Волок, «оплечье» Новгорода Великого, обеспечили поддержку явно по распоряжению великого князя, поскольку именно он на тот момент сидел на столе новгородском. С другой стороны, переяславских, владимирских, суздальских, ростовских, юрьевских ратей тут нет. Поэтому будет логичным предполагать, что Русь тогда воевала одновременно на двух фронтах разными силами. На одном направлении ордынцев, сопровождавших князя Андрея, опрокинул и погнал сам великий князь с полками «старших городов» Владимирской Руси. На другом направлении отлично справились младшие князья, прежде всего Тверской и Московский, обретя подмогу от Дмитрия Александровича, но воюя самостоятельно, без его присутствия и командования. Эти новые центры силы на Руси Владимирской еще себя покажут: за Тверью и Москвой — русское будущее. А пока они сделали то, чему научил их когда-то Александр Невский, разгромив литву в 1245 году силами целой коалиции, а затем его дядя Святослав, сделавший то же самое в 1249 году и опять-таки не в одиночку.

В 1286 году Дмитрий Александрович укрепил свои позиции важным династическим браком. Он женил сына Ивана на дочери князя Дмитрия Борисовича Ростовского. Ростов — сильный союзник.

Кто сильнее как полководец — отец или сын? Александр Невский или Дмитрий Переяславский? Отец одержал победу в большем количестве сражений, но сыну достался успех в великой и страшной Раковорской бойне, когда столкнулись войска, с обеих сторон превышавшие по числу ратников рати, вышедшие на лед Чудского озера в 1242 году. Отец избегал сражений с ордынцами, сын вышел против них и обратил в бегство. Но не та была уже Орда, не супердержава со столицей в Каракоруме, а рыхлая громада, раздираемая борьбой за власть, подточенная внутренним кровопролитием, хаотизированная. В целом — мощь для Руси еще неодолимая, но по кусочкам…

Трудно сравнивать. Тактический почерк — схожий: ориентация на наступательные действия, на столкновение в решающей битве; использование тяжеловооруженной дружинной кавалерии как главного инструмента для достижения победы; отказ от столкновений с ордынской глыбой там, где она заведомо сильнее, и нанесение ударов лишь по отдельным отрядам татар. Оба — разумные, дальнозоркие стратеги: в отношении Александра Невского это ясная, сияющая истина, не требующая дополнительных доказательств, а в отношении Дмитрия Александровича можно привести как аргументы и строительство крепости Копорье, и обращение за поддержкой к Ногаю, и долгое, взаимовыгодное союзничество с Довмонтом-Тимофеем Псковским.

Расхождение — в частностях, но частностях важных. Самый яркий пример: на льду Чудского озера Александр Невский, поставив первой линией новгородских охотников, терпеливо ждал, пока немецкие рыцари шли под градом их стрел в бой, разреза́ли их построение, теряли скорость, утомлялись, несли потери, и только потом, дождавшись, когда орденские братья пробьют первую линию насквозь, пустил в ход дружинные полки. Так он похоронил рыцарский отряд. Дмитрий Александрович у Раковора просто ударил по союзникам ордена, прошил их построение своими дружинниками, завернул назад, сбил рыцарский заслон и угрозой нового столкновения выдавил орденских братьев с поля боя, хотя те и бились успешно, кроша новгородское боярство. Не уничтожил, но победил.

Собственно, такие частности и показывают, в чем отличие таланта от гениальности. Как полководец Дмитрий Александрович был, несомненно, талантлив.

Продолжение смуты. Дюденева рать

Дал Бог Дмитрию Александровичу несколько лет относительно спокойного правления. А в 1293 году Андрей Александрович, словно подтачиваемый изнутри бесом, вновь добыл себе ярлык на великое княжение. И вместе с ярлыком — большое воинство во главе с братом хана Тохты Дюденем (или Дюденей). Дмитрий Александрович не стал биться — что проку в сражении, если результатом станет один только перевод тысяч русских людей из живого состояния в мертвое…

Он ушел, вновь уступив власть.

Уделом великого князя стало новое унижение, ограбление и изгнание. Теперь он лишился всякой силы, стал заложником доброжелательного отношения родни и друзей. Те не дали ему сгинуть вконец, но и престол Владимирский вернуть не помогли.

Торжествовал на Руси ордынец! Дюденева рать — дикое, лютое разорение вровень с временами Батыя. Половина Владимирской Руси повыгорела, сам стольный град ее вновь оказался предан огню. Летопись говорит о злых иноплеменниках: «Татары положиша всю землю пусту».

Трагически сложилась судьба Переяславля в то время. Не расцвет испытал город, будучи столицей Руси, а тяжкие муки. Жгли его татары, сжег его и ставленник Андрея, русский князь Федор, озлобленный междоусобной враждой.

Тающее единство

На закате этой страшной борьбы судьба государя сверкнула сталью величия, переплавляющегося в золото смирения. Усталый, ограбленный, преданный Дмитрий Александрович решил отказаться от великого княжения: пусть торжествует его неправедный враг! Лишь бы дали ему вернуться в любимый Переяславль, восстановить его после пожаров, залечить глубокие раны, нанесенные городу войной… Князю позволили вернуться туда, но по дороге, изнемогая от скорбей и хворей, он скончался «на пути у Волока», приняв иноческий постриг. Это произошло в 1294 году. Останки его с почетом погребли в Спасо-Преображенском соборе Переяславля. Дмитрий Александрович вошел в собор Владимирских святых, день памяти — 6 июля.

Сын Дмитрия Александровича, Иван, правил в городе много лет и сумел отбиться от обезумевшего в своей ярости и корысти дяди — Андрея Городецкого, пытавшегося наложить лапу на разоренный, но все еще богатый Переяславль. А чувствуя приближение кончины, Иван Дмитриевич в завещании отдал свой удел, по бездетности, под высокую руку Москвы. С течением времени богатый, древний, горделивый и тяжестью своей высокой роли надломленный город обрел покой. Благодатная тишь воцарилась над водами Клещина озера и реки Трубеж. От главного героя своей политической истории, Дмитрия Александровича, город как будто получил завет иноческого смирения. Русское монашество расцвело здесь с необыкновенной силой. Кажется, ни один