шипы, скрещенные, точно копья королевской стражи, желала, чтобы все это было не случайным стечением обстоятельств.

«Пускай это будет воля двенадцати лун!» – думала Локон, изо всех сил внушая себе, что ее смерть не окажется совсем уж бессмысленной.

Вдруг корабль накренился. Локон вскрикнула и вцепилась одной рукой в планшир, а другой в карту Полуночного моря, которую едва не унесло внезапным порывом ветра. Судно качнулось в другую сторону, и Локон бросило туда же. Сперва ей почудилось, будто «Воронья песнь» очутилась целиком и полностью во власти стихии, однако в следующее мгновение девушка услышала крики рулевой и увидела, как Дуги, работавшие с парусами, поспешили выполнить приказ.

Салэй не сильно заботили мысли о нелепой преждевременной гибели. Она считала, что смерть для нее – лишь дело времени, и даже в какой-то мере желала ее прихода.

Я уже упоминал, что на некоторых планетах роль рулевого не так уж и важна. Но только не в споровых морях!

Корабль вновь качнуло, застонали деревянные переборки, затрепетала и захлопала парусина. Судно для плавания по споровым морям значительно отличается от других транспортных средств. С легкостью резко поменять курс не получится – потребуются усилия и время.

Повиснув на планшире, Локон, к своему немалому изумлению, увидела, как Ворона поймала конец оброненного Дугом каната и как следует натянула. Даже сама капитан в минуту опасности выполняет приказы рулевой!

Три Дуга бросились к Салэй, чтобы помочь ей подчинить несколько сот тонн древесины своей воле. «Воронья песнь» ушла с траектории дождевого вихря, можно сказать, лишь чудом: несколько багряных пик, торчащих из эфирного вала, проскребли по ее корпусу. Салэй осадила Дугов, чтобы те не слишком усердствовали и поворачивали штурвал медленно и равномерно. Локон поначалу не поняла, зачем Салэй так рискует, но вскоре увидела, как сцепившиеся друг с другом гигантские шипы рушатся и тонут, и у нее отлегло от сердца.

Вздымающиеся эфиры заставляли море дрожать и волноваться, а зубчатые хребты, разваливаясь, колебали его поверхность еще пуще. В споровых морях, в отличие от морей обыкновенных, настоящие волны – большая редкость, но, когда они все-таки возникают, ничего хорошего не жди.

«Воронью песнь» затрясло, точно кубик льда в шейкере для коктейлей, а затем корабль повело в сторону, как обычно ведет того, кто этими коктейлями чрезмерно увлекается. У Локон тотчас скрутило желудок и к горлу подкатила тошнота. При мысли о том, что ее вырвет на палубу, сплошь усеянную спорами, она не на шутку перепугалась.

Внезапно ее осенило. Кто бы мог подумать, что ее первая и самая унизительная работа на пиратском корабле спасет ей жизнь! Через несколько мгновений Локон, хоть и не без труда, разыскала ведро, и страху сразу убыло.

Салэй между тем продолжала выкрикивать приказы. Казалось, она удерживает корабль от опрокидывания одной лишь силой воли. Рулевая крутила штурвал, ставя корабль то против волны, то лагом к ней. В эти мгновения она походила на музыканта-виртуоза. Салэй мастерски солировала на своем гигантском инструменте, прокладывая путь в спокойные воды.

На беду, в тот самый миг, когда они почти ушли от опасности, корабль нагнала последняя волна и со всего маху разбилась о борт. На палубу градом посыпались алчущие влаги споры безжалостных эфиров. Их оказалось более чем достаточно, чтобы заглушить серебряную защиту на несколько критически важных секунд. Тут надо добавить, что Локон была отнюдь не единственной, кого в ту минуту тошнило.

В следующую секунду багряные споры оросил багряный же фонтан крови, и в мгновение ока на палубе рядом с трапом, ведущим на ют, вымахали шипы и пригвоздили Дуга к стене капитанской каюты. Пожалуй, я воздержусь от нелепых аналогий и не буду сравнивать этого бедолагу с подушечкой для булавок, однако я прежде ни разу не видел, чтобы кто-то так стремительно истек кровью. Впрочем, как не видел я и столько пробоин в теле одного человека.

Все как один уставились на эту чудовищную картину. Локон застонала и склонилась над ведром – ее снова вырвало. Опомнившись, Дуги принялись действовать по инструкции. Через несколько мгновений они уже стояли на палубе, вооруженные аварийными полотенцами, чтобы не позволить крови стечь за борт. Если бы судно находилось в Изумрудном море, то кровь, попавшая на обшивку, лишь обездвижила бы его, однако в багряных водах шипы могли разнести «Воронью песнь» в щепки.

К счастью, корабли для плаваний по споровым морям строятся так, чтобы подобные утечки не случались. Все швы заделываются самым тщательным образом.

Наконец серебро сделало свое дело. Багряные шипы стали мертвенно-серыми, и весь экипаж принялся их топтать, превращая в пыль.

А затем кипение спор за бортом прекратилось и корабль замер.

Должен признать, что даже сейчас, спустя годы, это происшествие в Багряном море мне вспоминается не иначе как кошмар наяву. Я довольно хорошо знаю природу и тайны планеты Локон, чтобы утверждать, что штормы там рождаются сами по себе и никто ими не управляет. Но одно дело – знать и утверждать, а другое – верить.

И снова мы все как один – а нас столпилось на палубе чуть больше двадцати, – почуяв неладное, повернули голову и увидели, как свирепый вихрь внезапно сменил направление и вновь двинулся к нам, оставляя за собой зазубренный, шириной в три корабля хребет из шипов-эфиров.

Шторм действительно живое существо, даже если никто им специально не управляет и не напитывает его инвеститурой. Потому что «жизнь» – концепция, придуманная человеком. Мы сами определяем правила игры. Природе совершенно безразлично, что у нас на уме. Жизнь с ее точки зрения – химический процесс. И природу ни в малейшей степени не заботит, что предпочитает тот ли иной человек: чай или кофе. Мы для нее всего лишь горстки углерода, водорода и кислорода.

Шторм оживает лишь тогда, когда мы сами позволяем ему ожить. И команда «Вороньей песни» общими усилиями в тот день оживила дождевой вихрь. У этого явления просто не было выбора, ведь мы все решили за него.

Локон подняла голову от ведра и воззрилась на приближающийся вихрь. Хватило мгновения, чтобы понять, что у нее нет никаких сил – ни физических, ни моральных. Капитан Ворона тоже ничего не могла поделать, кроме как стоять и смотреть в лицо надвигающейся смерти. При полном штиле даже Салэй была бессильна спасти корабль и команду.

Дождевой вихрь вдруг сменил направление и прошел мимо судна в нескольких сотнях метров.

Лишь секунду назад мы с ужасом думали, будто шторм всерьез вознамерился лишить нас жизни, но на деле его траектория оказалась не более чем прихотью