И Юлия Николаевна стала делать то, чего прежде никогда себене позволяла. Когда муж разговаривал по телефону, она снимала трубкупараллельного аппарата и слушала. Она рылась в его карманах и в ящикахписьменного стола в кабинете. Она подслушивала под дверью, когда БорисМихайлович принимал посетителей. Конечно, все это были люди, приходившие наконсультацию, но вдруг кто-то из них окажется из тех? Это было унизительно доотвращения, ни разу за тридцать шесть прожитых лет Юлия Готовчиц ничегоподобного не делала, считая такие действия постыдными и недостойными уважающегосебя человека. Но она хотела знать правду. А муж ей, что очевидно, правды неговорил.

* * *

Стало уже совсем тепло, в кабинете у Насти, на Петровке,окно было распахнуто настежь, и истошный визг тормозов заставил ее выглянуть наулицу. Нет, слава Богу, не авария. Всего лишь Игорь Лесников, который яростнохлопнул дверцей сверкающего «БМВ» и влетел в здание. Не прошло и трех минут,как он ворвался к Насте.

– И все-таки я был прав! – почему-то торжествующевыдохнул он.

Настя подняла на него недоуменный взгляд.

– Тоже мне новость. Ты всегда прав. Что на этот раз?

– Помнишь, я тебе рассказывал про кражу у психоаналитика?Точнее, там был взлом, ничего не украдено.

– Помню, – кивнула она.

– И помнишь, я еще тогда тебе говорил, что мне этотпсихоаналитик чем-то не показался?

– Тоже помню. Что он натворил теперь?

– Пока не знаю. Зато мы имеем в наличии труп его жены. Неостыл еще.

– Красиво, – протянула Настя, откидываясь на спинкустула и расправляя плечи, затекшие от долгого сидения за столом надбумагами. – А почему эта радость досталась нам, а не округу?

– А потому, что супруга испуганного психоаналитика являетсядепутатом Государственной Думы, ни больше и ни меньше. Вот так, любезнаяАнастасия. Жди теперь солнечных дней и массу приятной работы.

– Да ну тебя, – Настя расстроенно махнула рукой. –Депутатские убийства – не мой профиль. Мне бы что-нибудь про жизнь, про любовь,про застарелую вражду. Это я умею. А в политике я все равно не разбираюсь.

Лесников ехидно улыбнулся.

– Как говорил профессор, у которого я когда-то писал диплом:неграмотность – не аргумент. И не надейся, что Колобок тебя пощадит, принимаяво внимание твою патологическую нелюбовь к политике и экономике.

– Да уж, – Настя обреченно вздохнула. – Выходит,можно говорить о том, что взлом был попыткой кражи не у психоаналитика, а у егожены. Кстати, как ее зовут-то?

– Юлия Николаевна Готовчиц.

– Это которая за налоговую дисциплину все время боролась?

– Ну вот, а говоришь, что газеты не читаешь. Врешь ты все,светлейшая, под дурочку работаешь.

– Но я их действительно не читаю. То есть читаю, конечно, нотолько то, что имеет отношение к криминалу. Зато Лешка смотрит по вечераминформационные программы, и мне приходится это слышать. Можешь мне поверить, ябы с гораздо большим удовольствием послушала «Трубадура» вместо «Вестей» и«Итогов». Но Чистяков мои вкусы в этой части не разделяет, как ни печально.

Это было правдой. Настин муж проявлял поистине чудесатерпимости и с пониманием относился ко многим ее слабостям и недостаткам, но водном он был непреклонен: в восемь вечера «Вести», в девять «Время» и в десятьчасов «Сегодня» – это святое и неприкосновенное, а если супруга желаетпослушать классическую музыку, то пожалуйста, в любое свободное отинформационных программ время.

Но шутки шутками, а взлом и вторжение в квартиру вкупе споследующим убийством хозяйки-парламентария ничего приятного не сулили. Искалискорее всего не деньги и ценности, а какие-то документы. Правильно говорилНастин отчим, много лет проработавший в уголовном розыске: во главе всего стоитборьба за информацию. И в одних случаях ее хотят добыть, а в других –уничтожить, вот, собственно, и весь расклад. Если не удалось найти и изъять документы,то после этого частенько просто избавляются от людей – носителей особо опасныхзнаний.

Заниматься борьбой за информацию Насте Каменской былоинтересно. Жаль только, что информация эта носит, судя по всему, характерполитический. Но ничего не попишешь. Мало ей телевизионных денежных дел… Да, впоследнее время ей везет все реже и реже, времена такие настали, что в основепреступлений все чаще оказываются мотивы и поводы, Насте совершеннонеинтересные, а вот любви, ревности, мести и затаенной злобы становится всеменьше.

Игорь Лесников ушел докладываться Гордееву, а через полчасаполковник вызвал к себе Настю.

– Хватит сиднем сидеть, – проворчал он, – поезжайвместе с Игорем к мужу потерпевшей. Конечно, он сейчас не в том состоянии,чтобы давать членораздельные показания, но время упускать нельзя. Самипонимаете, депутат Госдумы. Каждую минуту могут начаться звонки и всяческиетребования. Двигайте, ребятки, не тяните.

– А… – начала было Настя, но Виктор Алексеевич не дал ейзадать вопрос. Он слишком хорошо знал свою подчиненную.

– Не бойся, тебя в Думу не пошлю. Тебе там делать нечего.Слабовата ты для разговоров с нашими политиками. Думцами будет заниматьсяКоротков, его ничем не прошибешь. Сегодня поработаешь с Игорем, потом япереключу его на другую линию, а тебе оставлю мужа убитой, ее родственников идрузей.

– Спасибо, – благодарно кивнула Настя, в который ужераз возблагодарив судьбу за такого начальника.

Ну что ж, уже легче. Каждый раз, когда от руки преступниковпогибал кто-нибудь из видных деятелей и пресса поднимала по этому поводустрашный шум («Банкиров убивают!» «Министров отстреливают!» «Убирают неугодныхжурналистов!»), Насте ужасно хотелось, чтобы в результате оказалось, чтопреступление было совершено по сугубо личным мотивам. В конце концов, банкиры,министры и журналисты – точно такие же люди, как и все остальные, у них естьблизкие, есть любимые, есть друзья, а стало быть, есть враги и есть те, кторевнует. Есть какие-то денежные отношения, есть прошлое, из которого частеньковыползают страшные полузабытые тени. Почему всех людей могут из-за этогоубивать, а видных личностей – не могут. Никто и не покушается на прогрессивнуюдеятельность честного министра, просто он садист и сволочь и довел любовницу донервного срыва. Вот она и схватилась за нож…

Насте Каменской очень хотелось, чтобы убийство депутата ЮлииГотовчиц оказалось именно таким, «бытовым». То есть самым обыкновенным.

* * *

За годы работы в уголовном розыске ей довелось видетьмножество людей, у которых погибли близкие. Все вели себя по-разному. Кто-тобыл в ступоре, словно окаменел, кто-то бился в истерике, некоторые держали себяв руках, как умели. Но такие, как Борис Михайлович Готовчиц, попадались Настекрайне редко. Положа руку на сердце, можно сказать, что и вовсе не попадались.