– У меня ребенок болеет, жена совсем замучилась, нескольконочей не спала. Просила, чтобы я хоть раз пришел пораньше и дал ей отдохнуть.

– Так иди. Я сама справлюсь. Правда, Игорек, поезжай, будемнадеяться, что уважаемый психоаналитик меня не съест.

– А вдруг это он жену… А? Не боишься оставаться один на одинс убийцей?

– Да ну тебя! – фыркнула Настя. – Во-первых, ячерез это уже проходила много раз и пока цела. А во-вторых, если убийца – он,то почти наверняка не из-за того, что содержится в этих бумагах. Поэтому, покая копаюсь в документах жены, я для него не опасна, потому что отрабатываюнеправильную версию. И он мне в этом деле будет первым другом и вернымпомощником.

Лесников взглянул на часы.

– Половина восьмого. Но ты точно не обидишься, если я поеду?

– Да точно, точно. Поезжай. Завтра увидимся.

Из кухни доносился звук передвигаемых стульев, хлопалидверцы навесных шкафов.

– Пойди взгляни, чего он там копается, – шепотомпопросила Настя.

Игорь быстро выскользнул из комнаты. В самом деле, нельзябыло оставлять хозяина одного. Как знать, все ли бумаги убитой жены онсобирается предоставить работникам уголовного розыска? А может, захочет что-тоутаить?

Раздался грохот падающего стула, и Настя испуганно выскочилана кухню. На полу валялись папки, отдельные листы и опрокинутая табуретка, ахозяин квартиры молча стоял, опустив руки, и, казалось, не понимал, чтопроисходит.

– Я вам помогу, – Настя наклонилась и приняласьсобирать бумаги. – Иди, Игорь, мы сами справимся.

Борис Михайлович опустился на колени рядом с ней, но ниодной бумажки с пола не поднял, просто наблюдал за Настей, ожидая, пока она всесоберет. И даже не вздрогнул, когда за Лесниковым захлопнулась дверь.

– Простите меня, Борис Михайлович, я понимаю, что моирасспросы кажутся вам сейчас неуместными. И вообще мое присутствие вас тяготит.Но нам надо раскрывать преступление, и вам, к сожалению, придется терпеть нашевмешательство в вашу жизнь еще какое-то время, – как можно мягче сказалаона.

– Какое именно? – спросил Готовчиц.

– Хотелось бы надеяться, что недолгое. Но тут труднопрогнозировать. Как повезет.

Он медленно поднялся с колен, поставил на место опрокинутуютабуретку и сел.

– Давайте поговорим здесь. Не возражаете?

– Давайте. Сделать вам чаю? – предложила Настя.

– Да, спасибо.

Она включила электрический чайник и огляделась. Кухня былакрасивой, просторной, со встроенной мебелью, идеально подогнанной под размерстен. Открывая дверцу шкафа, чтобы достать чай и сахар, Настя машинальноотметила, что это не цельное дерево, а шпон. Иными словами, мебель добротная,но не из самых дорогих. Тысяч за шесть-семь долларов. Из цельного дерева вышлобы куда дороже, тысяч под двадцать, если не больше. В семье царит достаток, нобез шика и излишеств.

– Борис Михайлович, я могла бы объяснить ваше состояниесвалившимся на вас горем. Но мне кажется, что есть что-то еще. Я ошибаюсь?

Готовчиц поднял на нее тусклый взгляд, снова обращенный внутрьсебя, потом с трудом шевельнул губами.

– Нет, вы не ошибаетесь. Но, если я скажу вам, что менятревожит, вы, вероятно, сочтете меня сумасшедшим. Мне бы этого не хотелось.

– И все-таки… – Вы настаиваете?

– Да, я настаиваю, – твердо сказала Настя.

– Мне кажется, что я схожу с ума.

Он сделал паузу, вероятно, ожидая ответной реплики. И недождавшись, повторил:

– Мне кажется, что я схожу с ума.

– Почему вам так кажется?

– У меня появилась мания преследования. Это признак тяжкогорасстройства.

– Давайте попроще, ладно? В чем выражается вашерасстройство?

– Мне кажется, что за мной следят. Мне кажется, что в моеотсутствие в квартиру приходят посторонние и роются в вещах и бумагах. Я умомпонимаю, что этого не может быть, но постоянно нахожу всевозможныеподтверждения этому. Не зря, вероятно, говорят, что человек, все время имеющийдело с психическими расстройствами, рано или поздно сам становится похож насвоих пациентов. Вот и со мной это произошло.

«Прелестно, – с ужасом подумала Настя. – Сейчасвыяснится, что он страдает психическим заболеванием и вполне мог убить любимуюсупругу в состоянии острого психоза. А я, идиотка, отпустила Игоря и осталась сним один на один. Ну, Каменская, ты даешь! Ничему жизнь тебя не учит».

– Начнем по порядку, – как можно хладнокровнее сказалаона. – Откуда появилось ощущение, что за вами следят?

– Я замечаю одних и тех же людей рядом с собой. В разныхместах, в разных концах города.

– Разных людей или одного и того же человека?

– Разных. По крайней мере троих. Пожалуй, даже четверых.

– Уверены, что не ошибаетесь? Не обознались? Похожих людейочень много, уверяю вас.

– У меня прекрасная память на лица. Я отчетливо вижу, чтоодежда другая, а лицо то же самое.

– Борис Михайлович, но ведь это совершенно объяснимая вещь.Вспомните, вас недавно пытались обокрасть. Вы утверждаете, что ничего непропало. Это означает, что преступники не нашли то, что искали. Просто неуспели в намеченное время, и им пришлось скрыться. А коль не нашли, стало быть,будут продолжать попытки. Поэтому вполне естественно, что они следят за вами,чтобы точно знать, когда квартира будет пустой, чтобы предпринять еще одинзаход. Вас устраивает такое объяснение?

Готовчиц посмотрел на нее более осмысленно, во всякомслучае, глаза его уже не были такими тусклыми, как несколько минут назад.

– Значит, вы считаете, что за мной действительно могутследить?

– Конечно. Это более чем реально.

– Вы хотите сказать, что это не бред? Не мания?

– Думаю, нет, – соврала Настя, хотя вовсе не была вэтом уверена. – И если вас устраивает мое объяснение, то нам придетсявернуться к вопросу о краже. Что искали преступники в вашей квартире?

– Но я уже говорил Игорю Валентиновичу, я не знаю. Ума неприложу.

– Вы абсолютно уверены в том, что ничего не пропало?

– Абсолютно.

Готовчиц стал раздражаться, и Насте на мгновение сталопо-настоящему страшно. Что, если он на самом деле сумасшедший? Сейчас какразозлится, да и ткнет ее ножичком для разделки мяса, благо он совсем близковисит, рукой дотянуться можно. Нет, не нужно рисковать.

– У Юлии Николаевны были враги? – свернула она в другуюсторону.

– Враги? – переспросил Борис Михайлович.