– Да вы простудитесь, идите в помещение!

– Да, в самом деле, спасибо!

На стенде Маргариты уже не было.

– Ангелина Викторовна, вы же сами ее пригласили, –смеялась Мака, наливая ей горячий чай из термоса. – Так почему убежали?Она вполне милая, только вот всю пастилу слопала. А так очень даже славнаястарушка.

– Да знаю, она обиделась?

– Кажется, нет, просто поняла, что пастилы больше недадут, а еще я ей посоветовала заглянуть на стенд «Серебряного века».

– К конкурентам сплавила? – улыбнулась Ангелина.

– Вот именно.

– Ты иди поешь, а я тут побуду!

– Да ну, Ангелина Викторовна, пошли вместе, Артурприсмотрит, правда, Артурчик?

– Да-да, не волнуйтесь, я никуда не уйду!

– …Нравится тебе тут? – поинтересовалась Ангелина,откусывая длинную франкфуртскую сосиску.

– Где? В кафе? – уточнила Мака.

– Да нет, на ярмарке.

– Не то слово! Просто кайф в чистом виде, такинтересно! Сегодня будет пресс-конференция Болотина, вы пойдете?

– Да нет, мне он совсем не интересен.

– А можно я пойду? Она в шесть часов начинается.

– Да ради бога, я сама уберу книги.

– Нет, зачем? Я без пятнадцати уберу и успею к началу.

– А что это ты так плохо ешь?

– Аппетита нет.

– Влюбилась! Чтобы у тебя не было аппетита, я такого непомню.

– Я тоже! – радостно воскликнула Мака. – А выверите в любовь с первого взгляда?

– Пожалуй.

– И сами влюблялись с первого взгляда?

– Сама? Нет. Со второго было, а с первого…

– Ой, Ангелина Викторовна, а вы правда думаете, что унас может что-то получиться?

– Откуда я знаю? Но в принципе почему бы нет?

– Вы только маме ничего не говорите, ладно?

– Так пока и говорить нечего, – рассмеяласьАнгелина. – Ты решительно не хочешь вторую сосиску?

– Решительно!

– А я возьму. Я ни в кого не влюблена и хочу есть.

– Неужели вы ни в кого не влюблены?

– Нет.

– Но почему? Вы такая интересная женщина!

– Да не в кого мне влюбляться. В нашем издательскомбизнесе с мужиками напряженно.

– Почему? Сейчас масса мужчин занимаются…

– Так это они с виду мужчины, а на самом деле… Ну их!

– А почему вы решили, что Головин положил на меня глаз?

Боже мой, ничего не меняется в этом мире! Вот и я когда-тозадавала такие же дурацкие вопросы. А хотелось бы мне опять влюбиться?Наверное, только мне некогда. Да и потом, я с первого взгляда не умею, а совторого в моем возрасте сразу видишь кучу недостатков – и куда уж тутвлюбляться. Влюбленность – это иллюзия, а со второго взгляда какие иллюзии…

– Ну, Ангелина Викторовна, вы мне не ответили!

– Извини, я задумалась. Так что ты спросила?

После долгого, основательного итальянского обеда друзьянамеревались погулять по городу, но опять начал накрапывать дождь, и ониотправились в бар.

– Слушай, а как же ты поедешь? – беспокоился ФедорВасильевич.

– А я не поеду сегодня, переночую у одного приятеля изавтра утром вернусь.

– Так надо позвонить Римме!

– Позвоню, в чем проблема? Расслабься, Федюня, живиспокойно и получай от жизни удовольствие.

– Обычно я так и делаю, а тут что-то мне неймется…

– Может, это из-за рыженькой Маки?

– Может быть…

– У тебя проблемы с бабами?

– Да вроде нет. Слушай, а куда бы мне ее завтрапригласить?

– На какой предмет?

– Ну для начала пообедать или поужинать, а там виднобудет.

– Значит, речь просто о хорошем ресторане?

– Ну да, что-нибудь местное, специфическое…

– О, я знаю! Гениальное местечко! Я только не помню,как оно называется.

– Здрасте, приехали!

– Не проблема! Берешь такси и говоришь шоферу…

– Говоришь! На каком языке я буду с ним говорить?

– Ерунда! Предоставь это Маке, она отлично говоритпо-немецки. Ресторан в старом городе, где подают апфельвайн, этого достаточно.

– Что?

– Яблочное вино!

– Сидр, что ли?

– Нет, какой там сидр! Сидр сладкий и шипучий, а тутнастоящее яблочное вино.

– Именно вино, не водка, как там ее звали у Ремарка илиХемингуэя?

– Кальвадос, что ли?

– Ну да.

– Нет, именно вино, несладкое, ароматное, прелестьпросто. Я, дурак, забыл про это заведение… И кормят там вкусно, такаядобротная, простая немецкая жратва. Тебе понравится, я уверен.

– И ты полагаешь, что достаточно сказать таксисту…

– Совершенно уверен!

В гостиницу Федор Васильевич попал поздно, и трезвым егоникто не счел бы. Однако он благополучно поднялся к себе, напрочь позабыв огранатовой сережке, лежащей в кармане.

Проснулся он рано и первым делом вспомнил о Маке. Чертвозьми, как забавно вчера она материализовалась! Только я вообразил себепухленькую рыженькую, как вот она… И она обратила на меня внимание, так что зряя вчера беспокоился. Я вчера вообще что-то много беспокоился. А сегодня все,свободен как ветер, никаких обязательных мероприятий. Надо бы, наверное,сходить в дом Гете, но что-то не хочется никаких музеев! А вот Маку я хочу!Только имя мне не нравится, какая-то собачья кличка. Мака! Мака-макака!Мака-собака! Напрашивались и вовсе некрасивые рифмы, но он просто решил, чтопотом придумает, как звать такую милую, аппетитную девушку. Сколько ей можетбыть лет? На вид не больше двадцати трех, ну максимум двадцати пяти. Самое оно!Это уже не юность, не молочно-восковая спелость, всегда вызывавшая в немнекоторый ужас, но еще и не зрелость! Это просто наглая, дивная, восхитительнаямолодость, а, учитывая явную бойкость и наше время, наверняка есть уженекоторый опыт, одним словом, то, что надо! Может, с ней и поговорить найдетсяо чем, все-таки работает в издательстве. Федор Васильевич, вперед и с песней!

Он вскочил, отжался двадцать пять раз – необходимый минимум,дома он отжимается по пятьдесят раз – и принял душ. Потом быстро оделся ипобежал вниз завтракать, он здорово проголодался. Там никого не было, толькоизвестный детский писатель, с которым его вчера познакомили. Федор хотел было кнему подсесть и поговорить, но тот сделал вид, что не узнал его, и даже неответил на приветствие. Ну и черт с ним! Если он завистливый дурак, кому оннужен? Только не мне.