— Конечно, и хлеб, и овёс, и лён у нас знатный. — не хвастаясь сказал царевич, кивнула важно принцесса.

— И что же в земле у вас тоже богатства имеются? — спросила она.

— Да, много чего хранит земля. — ответил Никита и как-то неприятно ему стало от разговора.

— И что же много у тебя, царевич, братьев и сестёр? — продолжала свой допрос принцесса.

— Два брата у меня старшие. Семейные уже оба. — честно ответил Никита.

— М-м, знать царство поделено уже. В каких долях интересно — как будто самой себе задала вопрос принцесса, хотя какой ей прок, не мог понять Никита. — А я вот, у его величества одна осталась. Братья и сёстры мои слабые были от рождения, не выжили. А что же батюшка, сильно стар у вас?

— Да, ничуть не стар! В силе он ещё и уме!

— Но всё равно, все смертны мы. — вздохнула принцесса, тоненькой вилкой вынула из улитки мякоть и отправила в рот. — А кто же станет управлять страной после его смерти?

— Не знаю. Батюшка, это решать будет. — ответил Никита. Разговор нравился ему всё меньше и не известно, куда норовил вывести.

— А если он неожиданно умрёт? — спросила она и собственноручно отломила фазану голову.

— Как это? — воскликнул Никита. Но тут король вмешался в их неспешную беседу.

— Ну, что за мрачные разговоры, в такой прекрасный день! Дочь, лучше бы спела для гостя.

Вздохнула принцесса, положила салфетку шёлковую и сказала:

— Не в голосе я сегодня, да и устала уже. Пойду, рефлексия* поможет мне. — сказала принцесса, и отправилась вон из зала. Король, видно раздосадованный, направился за дочерью. Свита вскочив с мест скрылась за противоположной дверью. Настала тишина, только царевич Никита остался в одиночестве за королевским столом. Делать было нечего. Встал Никита и подошёл к двери откуда доносились голоса. Не то, чтобы он подслушивал, просто Король с принцессой слишком громко разговаривали. А разговор между ними был преинтереснейший.

— Что, ты делаешь, дочь! Я запрещаю тебе! — негодовал король.

— Фи, папа́! Вы видели его рост? Он же, как горшок из-под увядшей герани!

— Что за сравнение? — тот же вопрос хотел задать Никита, и возможно даже

ответить, но ответил сам король — Ты невыносима!

— Да и умом, видать он не велик, что даже имени моего не мог запомнить! Какой в нём прок, отец? Какая перспектива? Что за душой его? Клочок земли? И королём ему не быть во веке, это точно! Всё тому, что родственников целая орда! На всех не напасёшься яду!

— Тебя погубит гордыня и собственный яд!

— Не волнуйтесь папа́! Для вас приберегу я каплю!

Холодок пробежал по спине Никиты. Не хотел он больше дочери королевской и половины королевства, да и всего, не желал. Одна мысль кружилась и не оставляла: "бежать!"

Но тут вернулся король. Стал Никита благодарить, за гостеприимство, хлеб, да соль, и засобирался отбыть по своим планам. Король Энемноген Иуний Гектор Гердоний XII остановил его со всем своим королевским напором. Схватил Король Никиту за руку и так настойчиво спрашивает:

— Неужели, совсем не понравилась дочка моя?

— Ну, как не понравилась? — растерялся Никита и отвечает — Она у вас очень даже…Даже…Очень превосходная. Характер виден и целеустремлённость. — извивался, как мог Никита и пытался высвободить свои руки, но король крепко зажимал их.

— Ах, девицы они все такие! — засмеялся король — Лишь бы поперёк. Думают, что с нами мужчинами на один уровень встать смогут. Но это ж всё их фантазии.

— Да, да. Все они такие. — сквозь силу ухмыльнулся царевич. — Но, показалось мне, что принцесса, не располагает к моей персоне. Вероятно, у неё другие предпочтения — ответил Никита и, усиленно, высвобождал свои пальцы из крепкого рукопожатия короля.

— Нет у неё никаких предпочтений! — заявил отец — Дурью голову забьют и хоть свою в печь суй! Понравился ты мне царевич Никита. Готов полцарства с ней отдать, только твоё согласие надо!

Корчился Никита, морщился.

— Не могу я согласия дать. Мало знакомы мы с ней. Тем более с отцом посоветоваться надо. Как же без отцовского благословения? Не по-людски это. — сказал Никита, а король его руки ещё крепче сжал, аж косточки затрещали.

— Всё королевство отдам с дочерью! И сам уеду, вам мешать не буду! Всё твоё сынок! Называй меня папой!

— Зачем же, у меня свой отец есть. Давайте не будем гнать лошадей. Я приду завтра, и мы обсудим на светлую голову. — сказал Никита и отходил к выходу, но король не уступал.

— Зачем же вам уходить, любезный? Для вас приготовлены апартаменты. Большего комфорта, вы не найдёте нигде. — его слова звучали весьма убедительны, тем более, что усилены они были двумя стражниками, которые взяли царевича под белы рученьки и сопроводили в отведённую для гостя комнату. Никита ещё пытался заявить о свои правах, оббивая кулаки о запертую дверь, но ответа так и не получил. В конце концов, измученный, распластался на кровати.

— Странно, — подумал Никита — хотел свободы, а опять в плену. Лежу в чужом доме, в чужом городе. Я не хочу этого. И Атильда Амедея Федерика Хризенда, мне тоже не нужна. Не мила она мне. — лежит Никита на кровати чужой, смотрит на небо, темнеющее в окне, а на небе звезда появилась, яркая такая, мигает, словно смеётся. Глаз не может отвести от неё Никита, а она как будто больше и ярче становится. И вот уже видит Никита, вместо звезды, лицо Алёнкино, смеётся глядя на него сверху. Обидно сначала стало Никите, а потом понял, что не со зла она смеётся, образ её в утешение, в помощь ему явился. Только произнести имя её не может, даже в уме. Как будто стёрлось оно из памяти. Страшно стало Никите, очень странно. — Имя чужое вспомнил, а то, что милее всего на свете, никак. И мысль спасительная, вдруг, пришла, что не его это место, не должно его здесь быть. Поднялся Никита с кровати, и всё по старинке. Связал цепью балдахины, да покрывала, выбросил их в окно, и спустился по ним вон из охотничьей западни. У ворот дворцовых увидел коня своего, вскочил в повозку и только след его простыл. Мчал царевич без оглядки. Осадил коня, когда скрылись из вида башни королевского дворца. Ночь кругом. Тишина. Город спал. Да и царевич улёгся калачиком в повозке и уснул, благо ночи летние тёплые и короткие.

7

Начался новый день. Людскими голосами наполнились улицы, цоканьем копыт и звоном кузнецкого молота. Поднялся Никита и понять не может, где он,