Когда молодая жена старосты пропала, спустя пару дней на ее поиски отправили Уилли. «Самый сильный воин в деревне» — так сказал староста про тощего парня. И тот согласился, взял и пошел прямо в сердце Граничного леса, куда до этого уже года три как никого не пускали. И тоже сгинул. Умного человека, все же, Дубиной не назовут. С тех пор Оливер и его друзья на этот чердак лазать перестали, не за чем было, и за такое время немудрено и забыть, в каком порядке идут тихие доски, но делая шаг за шагом, Оливер легко вспоминал правильные числа. Так они добрались до места над главной комнатой.

Из щелей в полу просачивался бледный свет, и в его лучах было видно, как кружатся пылинки, выныривая из пустой темноты и исчезая в ней же мгновение спустя. Было подозрительно тихо: ни звона затачиваемых клинков, ни боевых песен Последней Стражи — ничего. Лишь тихий шорох, скрипы и неразборчивое мычание.

Оливер лег на грязный пол и прильнул к одной из особо широких щелей. Единственное, что он увидел, так это морщинистую руку старосты, сухую и дрожащую, которую кто-то прижимал к полу. Указательный палец был странно выгнут.

— Ну что там? — Абби легонько пнула Оливера ногой. — Чего они делают?

Оливер не ответил. Тень накрыла руку старика, после чего кто-то разжал скрюченные пальцы и приставил гвоздь к раскрытой ладони.

— Обычно люди начинают говорить в это время, — Оливер едва разобрал слова Одноглазого. — Предлагают деньги и ложь.

Староста ничего не ответил, и через мгновение молоток опустился на шляпку гвоздя. Старик сдавленно застонал. Оливер и раньше видел кровь, после драки или поранившись во время игры, но в этот раз все было иначе. Это была какая-то другая кровь, не такая, к которой он привык: её было совсем мало и в то же время очень много.

— Конечно, вы необычный человек. Обычный человек ни за что не согласится переправлять повязанных с демоном через границу, и неважно, сколько золота ему предложат. Хотя, если судить по стеклу на окнах, от денег вы тоже не отказывались.

Еще один удар. Оливер услышал хруст и вздрогнул.

— Старый солдат, как я понимаю, с другой стороны. Некоторые люди просто не могут проиграть, даже когда поражение — очевидный и свершившийся много лет назад факт.

Удар. Рука старосты дернулась, и наконечник гвоздя царапнул деревянный пол, но старик не издал ни звука. Сам не зная почему, Оливер хотел, чтобы тот закричал или стал браниться, умолять о пощаде, угрожать, предлагать деньги. Что угодно, лишь бы он не молчал.

— Кто помогал тебе?

Удар.

— Где вы передавали инженеров?

Удар.

— Имена, место, даты, условные сигналы.

Звон от ударов шел один за другим, каждый следующий догонял предыдущий, и гвоздь все глубже входил в окровавленную плоть. И сквозь этот громкий перезвон Оливер услышал короткий, судорожный всхлип. Сначала он подумал, что староста, наконец-то, нарушил молчание, и лишь через несколько долгих мгновений догадался повернуть голову в сторону.

Абби лежала рядом и ее хрупкое тело била нервная дрожь. Она дышала неровно, дергано и будто бы пыталась что-то сказать, но лишь тихонько всхлипывала. Она продолжала смотреть.

Звон прекратился.

— Церковь настаивает на этом… на гвоздях и прочем, — услышал Оливер голос другого Стража, шипящий, словно ядовитая змея. — Говорят, что предатели рода людского должны быть ближе к огненной тюрьме Леворукого в земных недрах.

Оливер осторожно, стараясь не скрипнуть досками, приблизился к Абби и попытался поднять ее, но та лежала, словно мертвая.

— Абби, вставай. Не смотри туда, не надо. Идем же.

Глаза и горло Оливера защипало, воздух наполнился запахом дыма.

— Но все, что говорит Церковь — брехня, и единственное, чего хочет патриарх — так это не дать предателям легкой смерти от дыма. Церкви нужна смерть от огня и страшные крики для соседей.

И староста закричал. Оливер не представлял, что человек способен издавать такие звуки, и изо всех сил старался не представлять боль, способную их вызвать.

Пол под ногами становился теплым. С трудом, но Оливеру удалось поднять Абби на ноги. Слезы стекали из ее широко распахнутых глаз, и Оливер понял, что сестра сейчас заревет в голос.

— Ты обещала мне, помнишь? — Оливер крепко прижал сестру к себе, обнял и медленно повел к чердачному окну. — Ты поклялась вести себя тихо. А я обещал тебе пойти мальков ловить. Вот завтра и пойдем, первым делом, как проснемся.

Оливер довел Абби до окна, изо всех сил стараясь сдержать кашель, и помог ей спуститься, невольно застонав от боли, когда сестра повисла у него на руках. Глаза Оливера слезились от дыма, кружилась голова, а сдерживать кашель стало почти невозможно. Практически ничего не соображая, он перелез через окно и свесился вниз, ногами стараясь нащупать бочку. Опоры не было, и не в силах больше держаться, Оливер разжал пальцы и упал вниз. Лишь одна его нога попала на бочку, и он тут же повалился на землю вместе с ней, крепко ударившись головой.

Сквозь треск пламени и крики старосты плач Абби был едва слышен. Оливер с трудом заставил себя подняться, схватил Абби за руку и повел в обход гнилого сарая, который староста так почему-то и не снес за все эти годы. Абби продолжала тихонько всхлипывать, пока огонь разгорался все сильнее, с дикой жадностью пожирая дом, и к тому моменту, как они завернули за угол сарая, крики старика прекратились.

— Ну, ты чего ревешь-то? Он же отступником был, понимаешь? Предал нас всех за золото инженеров. Получил, что заслуживал.

Абби ничего не ответила, и только плотнее прижалась к Оливеру. Идти так было неудобно, но он не жаловался и просто обнял сестру за плечи. Когда она практически полностью успокоилась, они вышли из-за сарая и присоединились к остальным жителям деревни, столпившимся напротив дома предателя. Никто не обратил внимания на их появление: все, как один, были зачарованы пляской пламени, взирая безмолвно и неподвижно на развернувшееся зрелище. Каждый слышал о том, что отступников надлежит живыми предавать огню, но никто в их деревне не думал, что когда-нибудь увидит этот огонь.

Оливер смотрел вместе со всеми и чувствовал неприятный холодок внутри. Не секрет, что в горах повязанным с демонами жилось куда вольготнее, чем в славной Империи — грязные дикари относились с уважением к прислужникам демонов, ценили