Она убрала аппарат и обернулась к Дронго.

— Звонил Обозов. Говорит, что приехала наконец этадура, наш гид. Я посоветовала ей вернуться обратно, чтобы в следующий раз неопаздывала. У вас есть время? Мы могли бы вместе пообедать, и вы показали бы намгород. Кажется, вы знаете Рим гораздо лучше, чем любой гид.

Клавдия побледнела. Она прикусила губу, не решаясьвозражать. Но в планы Дронго все равно не входило провести весь день в Риме сдвумя дамами, одна из которых ему нравилась.

— Извините, — он мягко улыбнулся, — я же вамговорил, у меня еще встречи. К сожалению я не смогу вас сопровождать.

Лабунская удивленно подняла брови. Кажется, ей редкоприходилось слышать подобные отказы от мужчин. Тем с большим любопытством онавзглянула на Дронго.

— Надеюсь, мы увидим вас вечером, — сказалаЛабунская, на прощание протягивая руку. На этот раз она чуть задержала своюладонь в его руке. Клавдия кивнула на прощание и с явным облегчением поспешилаза Лабунской к выходу.

Когда Дронго вышел из музея, их машина уже отъезжала.

Рим один из тех городов мира, где ему всегда было интересно.Он любил улицы и площади этого города, столь зримо воплотившего в себе эволюциюцивилизации. Когда Рим уже был великим городом и центром огромной империи, наместе Лондона и Парижа еще стояли жалкие поселения. Он повернул в сторонуплощади Венеции, где находится величественный монумент Виктору-ЭммануилуВторому.

В этот день он успел посетить Этрусский национальный музей исобор Сан Джованни ин Латерано, резиденцию римских пап с четвертого почетырнадцатый век. В эпоху Возрождения собор был перестроен, а затем, уже впериод позднего барокко, реставрирован архитектором Борромини. У деревянногоалтаря собора по преданию служил мессу святой Петр.

Рядом с собором находилась святая лестница, двадцать восемьмраморных ступенек, привезенных в Рим матерью императора Константина Еленой.Согласно легенде, именно по этим ступенькам поднимался в дом Понтия ПилатаИисус Христос. Чтобы войти в папскую капеллу, верующие должны были подниматьсяпо этим ступенькам на коленях.

В соборе Дронго обратил внимание на супругов, оживленношептавшихся у алтаря. Он подошел поближе, узнав Жураевых, тех самыхсобеседников семьи Соренко, которые ужинали с ними вчера в отеле «Хилтон».

— А я тебе говорю, что нам нужно туда пойти, —злилась женщина. — Что ты из себя строишь? Тоже мне магнат. Рядом сЛабунским ты никто. Пустое место, пшик один.

— Ты меня еще будешь учить, — зло парировалмуж, — с твоими мозгами место только на кухне. Мы сегодня поедем на ужин.Мне обязательно нужно быть там.

— Опять хочешь поглазеть на эту стерву? —разозлилась жена. — Думаешь, я не знаю, зачем ты туда едешь?

— И на нее посмотреть тоже, — рассудительно сказалмуж, — но это не самое главное. Ты ведь знаешь, что у нас с Лабунскимделовые отношения.

— Поэтому ты его так ненавидишь? — зло спросилажена.

— Не ори, дура, — зло пробормотал муж, — насмогут услышать.

— Ну и пусть услышат. Здесь все равно никто не знаетрусского языка. Ты ведь говорил, что им не нужно заключать этого контракта. Самговорил, а теперь…

— Хватит, — разозлился муж, — я ничего тебене говорил. И замолчи. Мы сегодня вечером поедем в «Хилтон». И если ты еще разпикнешь, я оставлю тебя дома и поеду один.

Дронго отошел от Жураевых, чтобы их не смущать. В отель онвернулся к шести часам вечера. Он успел принять душ и переодеться, когда в егономер постучали. На часах было шесть пятьдесят пять. Он взглянул на часы ипошел открывать дверь. На пороге стоял Станислав Обозов.

— Заходите, — посторонился Дронго, — кажется,вы пришли немного раньше.

— Да, — кивнул Обозов, входя к комнату. Он был всером костюме и серой рубашке. Галстук был повязан небрежно крупным узлом.Очевидно, Обозов не очень любил носить эту деталь мужского туалета.

— Ужин будет в восемь часов, — пояснилОбозов, — я пришел пригласить вас в номер Марка Лабунского.

— Могли бы просто позвонить и предупредить меня, —пожал плечами Дронго, надевая пиджак.

— Тогда каким образом вы бы поднялись на этаж? —удивленно спросил Обозов. — Без специальной карточки подняться невозможно.Нужно вставить карточку, чтобы кабина лифта поднялась на экзекютив-этаж. Мойномер на четвертом этаже, а семья Соренко живет на пятом. Нам не нужны такиекарточки, но без них нельзя попасть туда, где живут Лабунские.

— Я забыл, — признался Дронго, — хотя нет,скорее, не забыл. Просто не придавал этому значения. Дело в том, что, в отличиеот Марка Лабунского, я не так богат. Моих гонораров хватает на то, чтобы жить влучших отелях мира, но заказывать себе президентские или королевские номера яне могу.

— Говорят, вы лучший эксперт-аналитик в мире, —заметил Обозов, выходя первым из номера.

Дронго вышел следом за ним и захлопнул дверь.

— Вы, наверно, сообщили об этом Лабунским, —недовольно заметил он, — но на самом деле я всего лишь бывший эксперт ООН,ныне нигде не работающий.

— А мне в Москве рассказывали совсем другое, —вставил Обозов.

Они повернули налево, туда, где в середине коридора былирасположены лифты.

— Люди нуждаются в сказках, — ответил Дронго,входя в кабину лифта.

Обозов вошел за ним, вставил карточку, нажал кнопку десятогоэтажа, и они поднялись наверх. Обозов достал карточку, и они вышли в коридор.Напротив лифта сидела дежурная. Она кивнула Обозову, строго посмотрела наДронго и ничего не спросила.

Они прошли к номеру Лабунского, и Обозов, достав другуюкарточку, отпер дверь. В просторной гостиной на столе стоял роскошный букетживых роз и причудливо изогнутая пепельница, в которой лежала коробка спичек сизображением всадника. Повсюду были расставлены кресла и горели светильники. Изкабинета вышел Марк Лабунский. Он был одет в черный костюм. Увидев Дронго, Маркулыбнулся ему и, пожав руку, пригласил присесть на диван.

— Спасибо, что приняли мое приглашение, — сказалон, обращаясь к своему гостю, — мы немного задержались на переговорах ипоэтому перенесли ужин с семи на восемь. Никого посторонних не будет. Только мыс вами, сестра жены с мужем, еще пара знакомых и итальянцы. Человек десять, небольше. И еще прилетел Олег Торчинский. Он сейчас должен прийти. Вы, наверно,про него слышали?

— Немного, — кивнул Дронго.

Обозов прошел и сел в кресло. Лабунский подвинул к себестолик на колесиках с напитками.

— Что вы будете пить? — спросил Лабунский.

— Красное вино, если можно, — попросил Дронго.

— Итальянское или французское?