— Думаю, вы не откажетесь приехать к нам надачу? — спросила Лабунская, снова показывая кончик языка.

— Не откажусь, — кивнул Дронго. — Я многослышал о вашем муже.

— Муж у нас сам по себе, а я сама по себе, —несколько раздраженно сказала она. — А вы работаете частным детективом, ивас можно нанять для расследования преступления?

— Боюсь, что нет, — признался Дронго. — Впоследнее время я консультирую лишь государственные структуры и организации.Поэтому на частных клиентов у меня нет времени. Но я могу сделатьисключение, — вдруг добавил он. Очевидно, майка на этой женщинедействовала и на его подсознание.

— Мы сегодня ужинаем вечером с нашими гостями, —сказал Марк Лабунский. — Если у вас есть время, мы вас приглашаем.

— Спасибо, — кивнул Дронго. — Но завтра раноутром я улетаю из Рима.

— Тем более, — настаивал Марк. — Я пришлю завами нашего Обозова.

— Вы не хотите к нам подняться? — спросила егожена, взглянув на Дронго и облизнув губы.

— Да, — сказал он, чувствуя, что теряет уважение ксебе. — Конечно, поднимусь. Когда?

— В семь часов, — сказал Лабунский. — Немногопосидите с нами, а потом мы вместе спустимся вниз, к бассейну, где будетбанкет. У нас сегодня с Катей юбилей — пять лет совместной жизни.

— Поздравляю, — кивнул Дронго.

— Значит, сегодня вечером в семь часов, — повторилМарк. — Какой у вас номер? Обозов зайдет к вам ровно в семь.

— А мы поедем с Клавой в город, — сказала егожена. — Немного пройдемся по магазинам.

— Вызови машину, — предложил Марк. — Ты жезнаешь, что за нашим номером закреплен автомобиль с водителем. Зачем емупростаивать? Возьмите его и езжайте в город. Я все равно буду весь день занят смистером Хеккетом. А водитель поможет вам ориентироваться в городе.

— Верно, — обрадовалась Клавдия. — Он нас иповезет.

— Сами доедем, — отмахнулась Лабунская. —Зачем нам машина? Она нас будет только связывать. Лучше погуляем без нее.

— Это очень трудно, — предупредительно заметилЛеонид Соренко. — Рим большой город, перепады весьма значительные. Вынатрете себе ноги и не сможете вечером появиться на банкете. Я бы на вашемместе взял автомобиль.

— Хорошо, — согласилась Екатерина, — возьмеммашину. Как зовут нашего водителя? Надеюсь, он понимает по-русски?

— Экскурсионное бюро пришлет вам специальногопереводчика, — напомнил Марк. — Обозов еще вчера заказал его тебе. Водиннадцать машина с переводчиком будет ждать тебя у входа. Постарайтесь к шестивернуться, чтобы переодеться.

— Вернемся, — отмахнулся Екатерина. — Ненужно волноваться, Марк, мы не маленькие. И не потеряемся. Мы с Клавой однаждыотстали от своего поезда в Минеральных водах и потом добирались до Анапы напроходящих поездах. Без копейки денег. И ничего страшного не случилось.

— У тебя было романтическое прошлое, — усмехнулсямуж.

Она метнула на него грозный взгляд:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Просто я прошу тебя не повторять подобныхэкспериментов. Ни в Риме, ни в Минеральных водах.

— Постараюсь, — она поднялась из-за стола, —до свидания. Я иду в номер.

Следом за ней поднялась Клавдия. Мужчины остались вчетвером.

— У женщин свои проблемы, — пробормотал Леонид.

— А ты свои проблемы решил? — неожиданно спросилМарк.

— Стараюсь, — попытался улыбнуться Леонид. —Ты знаешь, как сейчас тяжело…

— Плохому танцору всегда что-то мешает, — жесткозаметил Марк. — Екатерина мне говорила, что ты вечно хнычешь, как баба.Веди себя достойно. Чего ты у нее все время денег просишь…

Леонид побледнел, посмотрел по сторонам, словно ищаподдержки у Обозова и Дронго, и умолк глядя в тарелку. Но уши у него горели,будто родственник надрал их самым бесцеремонным образом.

— Вот так и живем, — подвел итог Марк, сновавзглянув на Дронго. — А вы раньше бывали в Риме?

— Да, — кивнул Дронго, — я хорошо знаю город.

— А я не очень, — ответил Марк. — Обозов,поднимись наверх к портье и уточни, когда будет машина с водителем ипереводчиком. Чтобы не опаздывали. Сам знаешь, какой у Кати характер.

Обозов, так и не сказавший ни слова, молча встал из-застола. Когда он шел к лестнице, чтобы подняться на следующий этаж, гденаходился холл отеля, Марк провожал его долгим взглядом.

— Они не опоздают, — быстро сказал Соренко, —в таком отеле обслуживание на уровне.

— На каком уровне? — насмешливо спросилМарк. — В Испании, в пятизвездном отеле, у нас чемодан пропал. Сейчасвезде одинаковый уровень. Ничего особенного.

— Это один из лучших отелей Рима, — сказал Леонид.

— Знаю. Я ведь сам предложил здесь собраться. Мы были вэтом отеле в прошлом году, и мне он понравился. Но все равно проверить нужно.

Дронго допил свой чай и теперь терпеливо ждал, когда наконецЛабунский поднимется. Тот словно раздумывал. Наконец он встал и пошел клестнице. Следом потянулся Соренко. Дронго догнал Марка у лестницы.

— До свидания, — кивнул он Лабунскому.

— Увидимся вечером, — напомнил ему Марк.

Дронго поднялся в холл и обнаружил сидевшего в баре УордаХеккета. Дронго подошел к нему и без приглашения сел на диван рядом с ним.

— Уже позавтракали? — осведомился Хеккет. —Вы изменяете своим привычкам, Дронго, обычно вы не просыпаетесь так рано.

— Я же не проснулся в шесть утра, — заметилДронго, — сейчас уже почти одиннадцать.

— Ну да. Вы случайно спустились вниз? Или на васпроизвела впечатление супруга Лабунского?

— У вас бурная фантазия, Хеккет, я всегда это замечал.

— Значит, она вам не понравилась. И вы случайнооказались рядом с ними за завтраком?

— Не случайно. Я спустился вниз, и Лабунский пригласилменя за их стол. Оказывается, его помощник поведал им разные истории в стилеПуаро. Я иногда удивляюсь, с какой охотой люди верят в невероятные истории.Кстати, переговоры у вас сегодня?

— Да, сегодня. Я жду сеньора Лицци и представителейкомпании. Не хотите присоединиться?

— Вы все-таки считаете, что я здесь для того, чтобыпринять участие в ваших переговорах? Вы умрете от язвы желудка, Хеккет, это ямогу вам обещать. Постоянная подозрительность приводит к нервным срывам и тяжелымзаболеваниям. Я уже вам объяснил, что оказался здесь случайно. Хотя долженпризнаться, что эти люди по-своему интересны. Там каждый сам за себя и не любитостальных.

— Как и везде, — усмехнулся Хеккет. — Вы меняиногда удивляете, Дронго. Такой идеализм при вашей профессии. Мне казалось, чтовы уже могли привыкнуть к тому, что люди порочны по своей натуре и в жизникаждый борется только за себя.