— Ты права, — сказал он Лютеции, — что у менясвоих дел хватает. Да ты заметила, я вами не занимался. Приходилось укреплятьстены, завозил запасы муки, зерна. Так что вы и так сами... Но, как бы я нихотел от вас избавиться, все же ехать прямо сейчас не советую. По крайней мере,надо выждать.

— Почему?

Свен звучно хлопнул себя по коленке:

— Лютеция, для тебя весь мир в том злодее, что за тобойпо пятам! И ничего, вроде бы не происходит!.. На самом же деле, по всей Европене сделать шаг, чтобы не ограбили, чтобы не получить стрелу в грудь или топор вспину. По слухам, с севера сейчас надвинулось племя агаласов, которые жгут всена своем пути, убивают даже женщин и детей...

— Агаласов? — переспросил Треворозадаченно. — Слышу впервые.

Свен отмахнулся:

— Сегодня называются так, завтра иначе. Сегодня есть,завтра не станет, какая разница?.. Новые придут. Может быть, это даже не племя,а просто шайка мародеров. Остановятся где-нибудь на хороших землях... или тех,которые удастся захватить, вот и будет племя. Если женщин успеют наворовать изсоседних деревень.

Лютеция отшатнулась, шокированная:

— Свен, как вы можете! Разве народы возникают не поБожьему соизволению?

Брови Свена взлетели на середину крохотного лба, заняв егоцеликом. Глаза выпучились.

— Божьему? А кто это?.. А, ты говоришь об этом новомбоге...

— Он единственный, — отпарировала Лютециястрого. — Все остальные — теперь уже демоны.

Свен отступил, выставил ладони:

— Как скажешь! Мне все одно, только не говори о вашембоге. У меня от проповедей начинает в голове звенеть, а зубы сразу ноют.Отдыхайте, присмотритесь, кому чем заняться. Мне шестеро крепких мужчин вовсене в тягость! Еще как не в тягость. А выступить в свой поход... опасный поход,успеете.

Фарамунд чувствовал, что выздоравливает. Раны затягивалисьбыстро, он много и жадно ел, впадал в забытье, а, очнувшись, чувствовал, кактело окрепло еще больше, а боль от ран притупилась. Под повязками страшнозудело. Он едва сдерживался, чтобы не почесать, но однажды, забывшись, все жепоскреб крепкими ногтями... и с изумлением обнаружил, что ногти скребутзасохшую корочку на толстых вздутых рубцах!

Перед глазами часто возникало чистое девичье лицо. Онстарался вспомнить, кто это, иногда чудилось, что просто привиделось. От этоймысли словно темные крылья накрывали мир, он снова чувствовал боль от ран,

На четвертый день он рискнул подняться, добрался до двери.Яркий солнечный свет ударил по глазам с такой силой, что в голове загудело, какот дубины. Он прикрылся одной рукой, другой ухватился за косяк. Долго смотрелсквозь пальцы на широкий двор, где торопливо двигались странно одетые люди, систошным квохтаньем пронеслась курица, за ней мчался петух, у коновязи фыркаюткони...

На той стороне двора из лачуги несутся удары молота пожелезу. Крыша в дырах, дымок пробивается через все щели.

Он качнулся, шагнул через порог. Ноги все еще казалисьтяжелыми, но когда солнце обрушилось на плечи, во всем теле прибавилось сил. Покоже потекло тепло, проникло под кожу. Его прожгло солнечными лучами, каккленовый листок, мышцы начали разбухать. Он почувствовал, что сгорбленная спинараспрямляется.

Из кузницы вышел кряжистый мужик. Ниже среднего роста, новместо плеч — глыбы, голова сидит прямо на плечах, грудь выпячивается широкимивалунами. Кузнец вытирал лоб закопченной ладонью, отчего и на лице осталисьпятна сажи. Волосы на лбу перехвачены узким кожаным ремешком. Хотя закрывалиуши, Фарамунду почудилось, что правое ухо срезано или срублено.

Он вздрогнул, кузнец метнул на него настолько острый взгляд,что Фарамунд ощутил укол.

— Эй, — позвал кузнец хрипло — Ты кто?

Фарамунд подошел ближе. Он старался улыбаться как можнодружелюбнее, все-таки чужак, подобрали и кормят из жалости...

— Меня зовут Фарамунд, — ответил он. И добавил: —Наверное.

Кузнец пробурчал подозрительно:

— Это так шутишь?

— Да нет, — ответил Фарамунд поспешно. — Всамом деле, не знаю. Меня так по голове ударили, что все вышибли. Даженастоящего имени не помню...

Кузнец оглядел его с головы до ног. Фарамунд переминался сноги на ногу, чувствуя себя покинутым и несчастным. Вместе с тем в глубине душинарастал странный гнев.

— Такое бывает, — сказал кузнец знающе. — Язнал одного... Только через год вспомнил! И то не сам.

— А как? — спросил с надеждой Фарамунд.

— Да помогли.

— Может... и мне можно так?

— Можно попытаться, — ответил кузнец. — Дазахочешь ли...

— Хочу!

— Тогда подставляй лоб. Сейчас шарахну кувалдой... Тоттоже вспомнил все, а к утру помер от ран. Ох, и бой тогда был!.. Готы шли черезэти земли... Ладно, Фарамунд, так Фарамунд. А меня зовут Гнард Железный.Вообще-то ты мог быть подмастерьем. У тебя фигура молотобойца. Руки, плечи,грудь... А ну покажи ладонь!

Фарамунд затаил дыхание. Старый кузнец щупал ему ладонь,разминал, тер, едва не нюхал.

— Да, мог быть, — определил Гнард с некоторымзатруднением. — Но давно. Когда держишь молот, то мозоли здесь и здесь...а у тебя их нет. Но мужик ты здоровый. И руки у тебя... гм... я бы сказал, чтопривыкли держать скорее топор, чем лопату.

— Я был воином?

— Нет, от боевого топора мозоли другие.

— Столяром?

— Нет, на столяра не тянешь. Даже на плотника! Но вотна лесоруба...

Фарамунд спросил с недоверием:

— Это ты определил по мозолям?

— У тебя вообще нет мозолей, — ответил Гнард, вглазах было удивление, рассматривал Фарамунда с подозрительной настороженностью. —Но и на благородного не тянешь!.. У тебя не ладонь, а... как будто один мозольрасплескали по всей ладони. Тоненько так это... но твердый, как конское копыто.Ладно, ты пиво хоть пьешь?

— А что такое пиво?

Гнард рассмеялся:

— Пойдем, угощу. Расскажу про пиво... и про женщин.

— Про женщин? — не понял Фарамунд. — Почемупро женщин?

— А про что же еще говорить? — удивился Гнард.

Перед глазами Фарамунда возникло чистое девичье лицо. Каквоочию увидел гордо приподнятые скулы, длинные ресницы и лучистые глаза, прямойнос, пухлые губы, красиво изогнутые, очерченные с предельной отчетливостью.

— Как остальные? — спросил он. — Люди,которые подобрали меня раненым?

Гнард хмыкнул:

— Да люди, как люди. Все готовятся ехать... А иххозяйка... надо сказать, что более прекрасной я не видел за всю жизнь, сейчас сФелицией, это наша хозяйка, жена Свена, в людской. Прядут или вышивают, незнаю.