Укол в сердце был неожиданно острый. Заныло, словно оннедополучил солнца и воздуха, что не видел ее эти несколько дней, пока валялсяв полузабытьи.

Гнард обнял его за плечо, повел через двор. Дверь лачугиКиззика, который один умел варить пиво, распахнута настежь. Оттуда как парвыкатываются плотные запахи чего-то кислого, терпкого...

Фарамунд торопливо осматривался на ходу. Бург, в который онпопал, это такие длинные двухэтажные дома, что сходятся углами, а кое-гдепопросту переходят один в другой. Стоят по кругу, глядя на мир узкимиокнами-бойницами. Есть и ставни: из дубовых досок, крест-накрест полосы изнастоящего железа, штыри в стену вбиты глубоко. Пока выдерешь, двадцать разголову пробьют. Хватит трех домов, чтобы образовать внутренний дворик, но вбурге Свена четыре добротных дома из толстых бревен, ошкуренных и просмоленных...

Внутренний двор широк, просторен. Колодец, коновязь, свнутренней стороны к стенам прилеплены мастерские, начиная от кузницы и кончаявыделкой седел.

Больше рассмотреть и понять ничего не успел: Гнард впихнул кКиззику, закрыл дверь.

А за пивом, это такое слабое горьковатое пойло, он узнал нетолько про женщин, но и про саму крепость Свена из Моря, грозного и могучеговоина, который в бою приходит в ярость, грызет щит, а силы его удесятеряются.Говорят, в приступы священного боевого гнева он становится неуязвим. Хотя почтииз каждого кровавого боя он выходил, залитый кровью, как чужой, так и своей, носвои раны оказывались легкими, на нем заживало легко и быстро, а славой собралпод свою руку самых отпетых разбойников этих земель. Простых поселян заставил построитьэту деревянную крепость, а их обложил на удивление малым налогом. Потому вселах, что под его защитой, народ плодится, иной раз из других краев приходятна эти земли и селятся, получая от него защиту.

В самой крепости вырыты глубокие подвалы, стены укрепленыбревнами и досками. Запасены не только бочки с вином, но и мешки с мукой изерном на случай долгой осады. Есть в избытке копченое мясо, окорока, свиныетуши. В крепости, как уже и сам заметил Фарамунд, две просторные конюшни,кузница, собственная оружейная, хоть и плохонькая, отдельно барак для воинов,два строения для челяди. В крепости есть даже собственная провидица, чтоговорит о богатстве и знатности Свена, ведь лишние рты могут позволить себедержать только очень богатые и сильные люди...

— Что за провидица? — спросил Фарамунд.

Гнард довольно оскалил щербатый рот. Глаза стали масляными.

— Выше по реке была крепость римлян. Давно уже! Ну, несама крепость, а вилла... Богатая, пышная, про нее всяк сказки рассказывал!..Когда через эти земли прошли готы, римлян как корова языком слизала. Нет,убежать не успели. Думали отсидеться за крепкими стенами. Когда ворвались, то смужчинами, понятно, что сделали, а с женщинами... тоже понятно... ха-ха!..Одних продали, других разобрали по племенам, где те скоро и перемерли. Но однаосталась. Говорят, она была дочерью самого хозяина виллы. Ну, теперь непроверишь, чья она была дочь... Выжила, хотя прошла через руки всехразбойников, а среди них были такие страшилища, что другая от одного видапомерла бы... ха-ха!.. Но эту передавали из рук в руки, пока не осталасьдоживать свой век здесь. По правде, она не так уж и зазря хлеб ест. Знаетлечебные травы, сама бывала в дивных странах. Пока не было особых забот, ееслушали, а сейчас не до нее... Вообще-то, ты загляни к ней.

Фарамунд удивился:

— Зачем?

— Да так просто. Она многое знает! Вдруг сможет тебесказать, из какого ты племени?

Фарамунд пробормотал угрюмо:

— Вряд ли...

Сизые волны дыма медленно и лениво поднимались к потолку.Там клубилось темное облако, что вытягивалось в круглую дыру в потолке. В узкиебойницы пахнуло свежим воздухом, струи дыма задвигались, свиваясь в причудливыхдраконов. Огни на факелах затрепетали чаще, огоньки вытянулись к двери, скончиков полетели мелкие искорки, сгорая на лету.

Поблизости похрапывали слуги и челядины Свена. Воздух стоялплотный, пропитанный запахами свежих конских каштанов, конского и мужскогопота. Кто-то вскрикнул, попытался вскочить спросонья, шарахнулся головой,выругался и заснул снова, убедившись, что видел только сон.

Фарамунд лежал неподвижно, в голове еще слышался грохот,словно неспешно двигались жернова. Но теперь они перетирали не камни, от трескакоторых разламывало крепкий череп, а всего лишь шуршащие зерна. Да и тоостанавливались все чаще и чаще, и тогда он отчетливо слышал даже голоса затонкой дощатой перегородкой.

Пытался вспомнить, кто он, но жернова задвигались, вместозерна снова затрещали камни, острая боль вонзилась в виски. Перевел взгляд настену, подумал, в самом ли деле им тут дали приют, или утром выгонят, и больсразу затихла, испарилась.

Все, что он знал о себе, что его подобрали настолькоизраненным, что он должен был умереть к вечеру. Но оказался здоров настолько,что уже может встать, выйти во двор, хотя все еще держится за стенку. Говорилио каком-то метком выстреле, которым он сразил вожака разбойников, но это тожесмутно, он только и помнит раскалывающую голову боль, непослушное тело,оскаленные лица, отчаянные глаза девушки....

Что-то неясное заставило тихонько подняться. Сено мягкозашуршало. Дверь конюшни висит неплотно, в щели пробивается призрачныйколдовской свет. Он осторожно коснулся прогретых животным теплом досок.

Чуть скрипнуло, дверь ушла в сторону. На темном небе холодноблистают звезды, огромная луна заливает все холодным светом, способномподнимать из могил мертвецов, придавать колдунам недобрую мощь.

С дрожью во всем теле он видел, как огромный черный зверьстарательно преследует по небу яркий диск, гасит звезды, и все стараетсяпроглотить луну, но та всякий раз либо выскальзывает, либо, проблуждав по еговнутренностям, прорывает бок и победно вываливается наружу, еще более чистая,омытая вражеской кровью.

Поднялись из земли, и пошли, убыстряя шаг, призрачные тениримских легионеров. Он отчетливо видел их стройные ряды, что смешались только в

момент, когда налетел ветер и понес их в сторону древнихруин, когда-то бывших римской крепостью. Вместе с ветром долетел едва слышныйглас Ночного Зверя, который может ослепить путника, если у него нет амулета, ау холма мелькнули едва заметные горбатые спинки народца Холмов, что живет вподземных норах.

— Кто я? — прошептал он. В груди расплываласьтупая боль. — Что со мною?

Челядь еще спала, но он проснулся мгновенно, разом вспомнив,что с ним случилось с того момента, как он открыл глаза и увидел склонившеесянад ним прекрасное лицо молодой девушки. У нее такие звездные глаза, яркие ичистые...

Из могучей груди вырвался вздох. Еще бы вспомнить, что былораньше!