– Перья, – меланхолично поправил Камень, –или крылья. Чего ты разворчался-то? Не хочешь про Любу – давай про Тамарусмотреть, они же сестры, все равно про обеих получится.

Камень не стал ввязываться в пустую дискуссию и доказыватьВорону, что это он сам выбирал Любу. Пусть думает как хочет, лишь бы результатбыл. Но Ворон в ответ на предложенный Камнем компромисс немедленно заупрямился?

– Нет уж, – капризно заявил он, – ты самрешил, что смотрим про Любу, вот сам теперь и расхлебывай. И вообще, я уженастроился, в некоторых местах даже вешки возле дырок поставил, ну там, гдеинтересное было, чтобы потом правильно попасть. Что ж теперь, всяподготовительная работа псу под хвост пойдет?

Камень в этот день был настроен особенно миролюбиво, поэтомуне стал напоминать старому другу о том, как у того горели глаза и нервнопощелкивал клюв, когда он в красках живописал «полный дом полицейских»,«бритоголовых бандитов» и таинственного человека, следящего за семьей Любы, иверещал на весь лес, что это «просто жуть как интересно и загадочно». Он сделалвид, что пропустил возмущенную тираду мимо ушей, и спросил как ни в чем небывало:

– А что, эта Тамара действительно такая некрасивая?

– Без слез не взглянешь, – авторитетно заявилВорон, считавший себя крупным знатоком женской красоты. – Я уж скольколюдей перевидал, но такие, как Тамара, редко встречаются. Росточка небольшого,тощая как спичка, ноги как палки, руки как ветки, волосики реденькие, какого-тонеизвестного цвета, не то серые, не то светло-коричневые, глазки маленькие, даеще узко поставленные, носик острый, подбородок вообще кургузый. Жутьмалиновая, одним словом. Права ее мамаша-то, замуж ей с такой внешностью и стаким характером ни за что в жизни не выйти.

– Понятно, – протянул Камень. – А Люба? Онакакая?

– А что Люба? Люба красавицей будет, это уже сейчассказать можно. Шмакодявка ведь совсем, всего одиннадцать лет, а уже статьвидна, глазищи огромные, серые, лицо такое нежное, и коса толстенная до…Короче, до ниже пояса. Такая, если захочет, шороху даст – все попадают. Толькоона ведь не захочет, характер не тот, мямля она.

– А бабка? – продолжал допытываться Камень.

– Ну-у, – Ворон многозначительно шевельнулкрылом, – бабка там мощная. Высокая, худая, голова аккуратно прибрана втакую, знаешь, кику, или как у них это называется, я забыл…

– В пучок, – подсказал Камень.

– Ну в пучок, ладно. Значит, одета она в юбку и блузку,а на горле такая вроде брошки приколота, опять забыл, как называется, на тебяпохоже…

– Камея.

– Во-во, она самая. Представляешь, она вот в таком видеи с камеей на шее за вишней через весь поселок перлась и обратно два ведратащила. Спина прямая, идет ровно, да еще встречным-поперечным улыбается.

– Из дворян, что ли?

– Да откуда же мне знать? – раздраженно ответилВорон.

Он ужасно не любил, когда Камень задавал вопросы обувиденном, на которые у него, Ворона, не было ответа. Получалось, что он вродекак работу свою плохо сделал, летал-летал, смотрел-смотрел, а в итоге чего-тоне знает.

– Так ты узнай, – попросил Камень. –Интересно же, откуда такой занятный типаж взялся. Ну а родители девочек, ты ихвидел? Какие они?

– Не видел пока, – буркнул Ворон, готовясьвзлететь с ветки. – Ладно, все узнаю, посмотрю, расскажу. Бывай покедова,пень ты замшелый.

Камень с усмешкой поглядел ему вслед и погрузился в дрему.

* * *

Анна Серафимовна Головина происхождением была из старинногокупеческого рода Белозубовых. Отец Серафим Силыч любил повторять, что в их родувсе были сплошь купцы да промышленники, не скрывая, гордился этим, однакоединственную дочь замуж выдать мечтал «хорошо», что в его представленииозначало «породниться с дворянством». На двух старших сыновей-то надежи никакойв этом плане не было, кого сами выберут – на тех и женятся, своенравнымивыросли, да и воспитаны были самостоятельными да властными, настоящимихозяевами, как испокон веку принято было в патриархальной семье Белозубовых, авот младшенькую, Анютку, вырастили, опять же, как принято, послушной ипокорной, такая все сделает, что отец велит, и замуж пойдет, за кого укажут.Только, конечно, постараться надо, чтобы девицу не стыдно было сватать. Из этихсоображений воспитание и образование Анечка Белозубова получила самое что ниесть изысканное, с трех лет ее опекала гувернантка-англичанка, которая ипрививала девочке, помимо множества необходимых знаний и умений, настоящуювикторианскую мораль под девизом «леди не стонут». Истинная леди никогда нежалуется, не плачет, по крайней мере, при муже, не навязывает своего мнения,своих желаний и вообще своего присутствия, никогда не повышает голос, никого неоскорбляет, не употребляет «дурных» слов, держится скромно, но с достоинством,не выказывает своих эмоций, но в то же время умеет сделать так, чтобы даже всамые тяжелые времена и дом, и все его обитатели выглядели ухоженными.

Анна родилась в 1890 году, а в 1902-м, когда ей было всегодвенадцать лет, Серафим Силыч внезапно скончался от удара, так и не успевузнать, что его самостоятельные и своенравные сыновья девятнадцати и двадцатитрех лет от роду о продолжении семейного купеческого дела и думать забыли,поскольку попали под влияние революционно настроенной молодежи и давно ужепосещали тайный марксистский кружок. Свалившееся на молодых людей немалоенаследство немедленно было пущено на дело революции, а малолетняя сестрастараниями братьев стала приобщаться к большевистским идеям.

С поручиком Дмитрием Головиным Анна познакомилась в 1913году, как раз перед самой войной. Покойный Серафим Силыч был бы доволен:офицер, из дворян, хоть и обедневших, но происхождения хорошего. Правда,революционно настроенный, большевик, ведущий в армии антимонархическую пропаганду.Анна вышла замуж за Головина по большой любви, в 1916 году родила сынаНиколеньку, а в 1919-м овдовела. Дмитрий погиб на фронтах Гражданской, командуякрасноармейским полком. Война, голод, разруха – все это Анна Головина,оставшаяся с маленьким сыном на руках, перенесла стойко, используя все навыки,полученные в детстве и юности. Не напрасно учили ее достойно содержать дом дажев самые тяжелые времена, она умела варить борщ из крапивы, делать салат изодуванчиков, готовить из подорожника компрессы от гнойных ран, она зналамножество растений, трав, грибов и ягод, из которых можно было, потратив немаловремени и приложив много усилий и терпения, получить пусть не очень-то ивкусное, но полезное и питательное блюдо. Да, сынок Николенька рос неизбалованным вкусной едой, но зато он никогда не был дистрофичным, хилым иболезненным.

И воспитывала его Анна Серафимовна точно так же, как принятобыло воспитывать мальчиков в ее семье: Николаю сызмальства внушалось, что он –мужчина и единственная опора и защита для своей матери. Он должен бытьсамостоятельным и нести ответственность за свои решения, даже за самыемаленькие и незначительные. Однажды, когда Коле было пять лет, мать показалаему, сколько у них осталось денег, и сказала, что на них можно купить или хлеба,или сахару, и пусть мальчик сам решит, что в хозяйстве нужнее. Разумеется, Колявыбрал сахар, они вместе пошли в лавку и сделали покупку, вечером пилиморковный чай с сахаром вприкуску, и Коля бурно радовался, что принял такоерешение – вон как им с мамой вкусно, и сахару вдосталь, и еще на утроостанется, а наутро он захотел есть и попросил хлебушка. Мать предложила сновапопить чаю с сахаром, но сахару отчего-то не хотелось, а хотелось именно хлеба.«А на хлеб у нас больше нет денег, – спокойно сказала АннаСерафимовна. – Ты же сам вчера решил, что сахар нам нужнее. Ты – мужчина всемье, ты принял решение, ты взял на себя ответственность, как и положеномужчине, а я только выполнила твое решение, как и положено женщине. Я тожеочень голодна и тоже хотела бы поесть хлеба, но я ничего не могу сделать.Надеюсь, в следующий раз, когда ты будешь принимать решение, ты как следуетподумаешь». Конечно, мать лукавила, и положение было вовсе не безвыходным, иденег еще немного было, и пара картофелин, и луковица, но она считала, что кудаважнее воспитывать в сыне умение нести ответственность за свои решения. Мальчикдолжен сразу понять, что нельзя принимать решения в надежде на то, что, еслионо окажется неправильным, придет мама и все перерешит, перекроит и сделает«как надо».