Она заметила, как побледнел Родик, и шепнула ему:

– Ты лучше выйди, твоему папе неприятно, наверное,будет, если ты будешь смотреть.

Родик кивнул и молча вышел из комнаты. Люба точно знала, чтоукол Евгению Христофоровичу будут делать в руку – она видела, как делали уколы«от сердца» Бабане, но непонятно каким, шестым ли, десятым ли, чувствомугадала, что Родик этого не знает, и можно сделать вид, что укол будут делать впопу, а какому же отцу приятно, когда сын это видит? Пусть парень выйдет подблаговидным предлогом, а вовсе не потому, что боится одного вида шприца сиглой. А он совершенно точно боится – вон как побледнел весь! Впрочем, все этисложные соображения были одиннадцатилетней Любе Головиной на самом деленеведомы, она поступила чисто интуитивно, и спроси ее – объяснить свой поступокне смогла бы.

Укол подействовал, отцу Родика стало лучше, и докторсобралась уезжать. Люба и Родик вышли проводить ее до машины.

– Ну, ребята, еще раз повторяю: молодцы! – широкоулыбнулась врач. – Все правильно сделали, и не растерялись, «Скорую» сразуже вызвали, и валидол дали, и чай горячий. Всем бы в дом таких умелых и храбрыхребят – нам бы работы меньше было. А то, бывает, приедешь на вызов – все ревут,мечутся бестолково, больного только зазря пугают, а самого элементарного никтоне сделает. Счастливо вам, отца берегите.

Они вернулись в дом и подошли к Евгению Христофоровичу. Тотдремал, дыхание ровное, лицо порозовело. Ребята на цыпочках вышли из комнаты, итут Люба, переставшая волноваться за больного, начала видеть дом совсем другимиглазами – глазами маленькой хозяйки. Да, похоже, мама Родика – это не Бабаня.Занавески серые, пол уж дня два как не мыт, а то и все три, да и на кухнепорядка маловато. Люба вспомнила, что, пока готовила чай, успела отметить нетолько «непорядок», но и отсутствие кастрюль и сковородок с едой. А время-тоблизится к обеду…

– У вас обед есть? – спросила она.

– Не знаю, – пожал плечами Родик. – Надопосмотреть. Мы с папой на обед макароны варим или картошку.

– А на ужин что?

– Не знаю. Мама что-нибудь привезет из города,приготовит.

– И не стыдно тебе? – набросилась на негоЛюба. – Мама целый день на работе, потом по магазинам бегает запродуктами, потом на электричке и на автобусе сюда едет, а ее дома даже ужин неждет, ей самой для вас готовить приходится. Это не дело. Иди посиди с папойполчаса, я скоро вернусь.

– Зачем с ним сидеть? Он же спит.

– Все равно посиди. Он проснется и пусть видит тебярядом. Ты что, не понимаешь? Это же сердце, а не нога какая-нибудь. Если вдругчто – звони «ноль-три», снова врача вызывай.

– А что, ему опять может быть плохо? –встревоженно спросил Родик.

– Ну это я так, на всякий случай, чтобы ты былспокойнее.

Люба побежала домой, но с полпути вернулась – забыла в домеРомановых свою авоську с хлебом и маслом.

– Что так долго? – напустилась на Любу АннаСерафимовна. – Куда ты потерялась? Обедать пора, все готово, мы с Тамаройтебя ждем, а ты где-то носишься.

Люба коротко объяснила бабушке, где была и почемузадержалась.

– Я не буду обедать, ладно, Бабаня? Мне нужно Родикупомочь, он там один с больным папой, и у них даже еды нет никакой.

Люба готовилась к тому, что бабушка станет ругаться и непустит ее к Родику, но Анна Серафимовна мягко улыбнулась:

– Конечно, беги, Любаша, мальчику надо помочь.Погоди-ка, возьми чистую кастрюльку, я тебе жаркого положу, там разогреешь, ивот еще пирог возьми с яблоками, только что из духовки, и баночку малосольныхогурчиков. Неси сюда большую сумку, я тебе сейчас все упакую.

Когда Люба вернулась к Романовым, Евгений Христофорович ужене спал и о чем-то беседовал с сыном.

– Боже мой, деточка, ну что ты так с нами возишься? Мнепрямо неловко, столько беспокойства…

– Никакого беспокойства, – весело отозвалась Люба,выгружая из сумки продукты. – Сейчас будем обедать, потом я сбегаю вмагазин, куплю все, что нужно, и приготовлю ужин. Ваша жена вернется с работы –а у нас уже все готово. И приберусь немножко.

– Вот это уже совсем лишнее, – запротестовалхозяин.

– Ничего не лишнее. Когда в доме больной – кругомдолжна быть стерильная чистота, – уверенно изрекла Люба один из Бабаниныхпостулатов.

Она быстро разогрела жаркое, порезала красивыми тонкимиовальчиками (как Бабаня учила) малосольные огурцы, на десерт подала чай сяблочным пирогом и очень огорчалась, что не может накрыть стол так же красиво,как это делалось дома: ни одной белоснежной скатерти у Романовых необнаружилось, да и тарелки были сплошь разнокалиберными. Евгений Христофоровичеще немного посопротивлялся, но в конце концов дал ей деньги на продукты, Любасбегала в магазин, а также на автобусную остановку к совхозу, где местныебабульки торговали овощами и ягодами со своих огородов, притащила полную сумкуснеди, и к шести часам вечера дом наполнился запахом котлет, жареной картошки икомпота из малины, смородины и крыжовника. Когда вернулась из Москвы мамаРодика, Клара Степановна, ее встретил дом с чистыми полами и накрытым столом.

– Господи! – ахнула она, едва переступивпорог. – Как же это? Что происходит?

– Это Любочка, – с радостной улыбкой объявилвполне оправившийся Евгений Христофорович. – Наш ангел-хранитель.Знакомьтесь.

Они долго сидели за столом, подробно рассказываяперепуганной Кларе Степановне про сердечный приступ, про приезд «Скорой», прото, как Родик сидел с отцом, а Люба бегала за покупками и готовила еду. Потомдевочка спохватилась, что уже поздно и надо возвращаться домой.

– Родик, проводи Любу, – сказала Клара Степановна.

– Да что вы, – засмущалась та, – не нужно, ясама дойду, тут же рядом совсем, у нас дача на соседней улице.

– Надо, – твердо произнесла мать Родика, и отецтут же подхватил:

– Конечно, надо, Родик обязательно тебя проводит.

Они вдвоем вышли из дома, и Люба чувствовала, как отчаянноколотится ее сердечко: впервые в жизни мальчик провожал ее вечером домой, да некакой-то там одноклассник, а взрослый парень, да еще такой красивый. Она совсемне знала, о чем разговаривать по дороге и надо ли разговаривать вообще, можетбыть, следует идти молча?

– Ты, наверное, врачом станешь, – неожиданнопроизнес Родик.

– Почему? – удивилась Люба.

Она еще не задумывалась всерьез о будущей профессии, может,инженером будет или учительницей, но о том, чтобы стать врачом, мыслей не было.

– Ты такая решительная, серьезная, даже доктор тебяпохвалила. И о больных умеешь заботиться.

– Это меня бабушка научила, – засмущаласьЛюба. – У нее тоже сердечные приступы бывают, я и запомнила, как и чтонадо делать. А сколько тебе лет?