Она умолкла, глядя на миссис Оливер.

Клодия быстро представила их друг другу:

– Фрэнсис Кэри – миссис Оливер. Миссис Ариадна Оливер.

– Как замечательно, – сказала Фрэнсис.

Она была высокой, тоненькой и гибкой, с длинными чернымиволосами и очень сильно накрашена: смертельно-бледное лицо, брови и уголки глазподведены кверху. Эффект довершала густая тушь на ресницах. Тугие вельветовыебрючки и толстый свитер подчеркивали и прятали ее фигуру. Она выглядела полнойпротивоположностью энергичной, подтянутой Клодии.

– Я завезла книгу, которую обещала Норме Рестарик, – сказаламиссис Оливер.

– О! Как жаль, что она еще гостит у родителей.

– Так она не вернулась?

Наступила явная пауза. Миссис Оливер почудилось, что девушкипереглянулись.

– А мне казалось, она работает в Лондоне, – сказала миссисОливер, старательно изображая невинное удивление.

– Да-да, – сказала Клодия. – В бюро оформления интерьеров.Иногда ее посылают с рисунками за город. – Она улыбнулась. – Мы живем каждаясама по себе, – объяснила она. – Приходим, уходим, как нам нужно, и обычно нетрудимся предупреждать. Но я не забуду отдать ей вашу книгу, когда онавернется.

Ничего не могло быть естественнее и непринужденнее этогообъяснения.

Миссис Оливер поднялась.

– Я очень вам благодарна.

Клодия проводила ее до дверей.

– Обязательно расскажу отцу, что познакомилась с вами, –сказала она. – Он очень любит детективы.

Закрыв дверь, она вернулась в гостиную.

Фрэнсис прислонилась к оконной раме.

– Прошу прощения, – сказала она. – Кажется, я дала маху?

– Я как раз сказала, что Норма куда-то ушла.

Фрэнсис пожала плечами.

– Так я же не знала. Клодия, а где она? Почему не вернуласьв понедельник? Куда она девалась?

– Понятия не имею.

– Может, осталась у своих? Она к ним поехала?

– Нет. Собственно говоря, я звонила туда узнать.

– Наверное, пустяки… И тем не менее она ведь… что-то есть вней странное.

– Не больше, чем в других. – Но голос Клодии прозвучалнеуверенно.

– Ну, нет, – сказала Фрэнсис. – Иногда меня от нее дрожьберет. Она ненормальна, и не спорь.

Внезапно Фрэнсис засмеялась.

– Норма ненормальна! И ты это знаешь, Клодия, хотя вслух ине говоришь. Лояльность по отношению к шефу, а?

Эркюль Пуаро шел по главной улице Лонг-Бейсинга. То естьесли можно назвать главной практически единственную улицу селения, как делообстояло в Лонг-Бейсинге, принадлежавшем к тем деревушкам, которые имеюттенденцию разрастаться в длину, а не в ширину. В нем имелась внушительнаяцерковь с высокой колокольней, величественным в своей древности тисом накладбище, а кроме того, полный набор деревенских лавочек, в том числе двеантикварные. Одна предлагала главным образом украшения на каминные полки изсосновых чурок, в другой громоздились кипы старинных карт, стоял фарфор, почтивесь щербатый, под полками со стеклом и викторианским серебром ютилисьтри-четыре старых, источенных жучком дубовых ларя – и все это заметнопроигрывало от тесноты. Дальше по улице располагались два кафе, оба не слишкомпривлекательные, и восхитительная булочная с большим выбором сдобы домашнейвыпечки. Затем следовала почта, объединенная с зеленной лавкой, и магазинтканей, предлагавший также готовую одежду, детскую обувь и всевозможныегалантерейные товары. В канцелярском магазинчике можно было купить еще игазеты, табачные изделия, а также сласти. В лавке, торговавшей шерстью,безусловно самой аристократичной среди местных торговых заведений, двеседовласые строгие дамы заведовали множеством полок с мотками ниток для вязаниявсех расцветок и сортов и с разнообразнейшими выкройками и альбомами фасоновдля вязаных изделий. Отдельный прилавок был отведен под ручную вышивку. Внедавнем прошлом бакалейная лавка ныне величала себя «супермаркетом», подтверждаяправо на это пирамидами проволочных корзин и ослепительных картонных коробок совсяческими хлопьями к завтраку или стиральными порошками. По стеклу маленькойвитрины маленького ателье кудрявыми буквами было написано «Лила», а выставкамод за стеклом ограничивалась одной французской блузкой с ярлыком «последнийкрик», синей юбкой и джемпером в лиловую полоску с ярлыками «не в ансамбле»,словно брошенными туда небрежной рукой.

Все это Пуаро рассматривал с отвлеченным интересом. Улицавключала также выходящие на нее фасадом небольшие особняки, от которых веялоархитектурной стариной. Некоторые сохранили в чистоте стиль второй половиныXVIII века, но большинство щеголяло викторианскими усовершенствованиями –верандой, эркером или крохотной оранжереей. Два-три подверглись косметическойоперации, делая вид, что они совсем новые и горды этим. С ними соседствовалипрелестные деревенские домики, хранившие дух старины, хотя одни и приписывалисебе лет на сто больше своего реального возраста, зато другие были абсолютноподлинными, и более поздние удобства, вроде водопровода и прочего, тщательномаскировались.

Пуаро неторопливо шествовал по улице, переваривая всеувиденное. Если бы его нетерпеливая приятельница миссис Оливер увидела его, онабы тут же потребовала объяснения, почему он мешкает, когда дом, куда оннаправляется, расположен в четверти мили от деревушки. Пуаро ответил бы ей, чтопроникается местной атмосферой, что подобные вещи иногда оказываются крайневажными. Улица кончилась, и пейзаж сразу изменился. Вдоль одной стороны шоссе,несколько отступив от него, тянулся ряд новых муниципальных домов – передкаждым зеленел газон, и у каждого дверь была выкрашена в свой цвет, дабы внестивеселую ноту в их единообразие. За ними в свои права вновь вступали поля илуга, расчерченные живыми изгородями, среди которых кое-где виднелись«загородные резиденции», как они значились в списках агентов по продаженедвижимости, окруженные собственными деревьями и садами, хранящие видсдержанной обособленности. Впереди по шоссе Пуаро углядел здание, верхний этажкоторого, вопреки обычному стандарту, нес на себе странное полушарие, видимонадстроенное не так давно. Без сомнения, это была Мекка, к которой он устремлялсвои стопы. У калитки красовалась табличка с названием «Лабиринт». Он огляделдом. Самый обычный, построенный, видимо, в начале века, не поражающий никрасотой, ни безобразностью. Заурядный – такой эпитет, пожалуй, подходил емубольше всего. Сад радовал взгляд больше дома и, несомненно, в свое время служилпредметом неусыпных забот и внимания, хотя теперь и носил следы некоторогозапустения. Впрочем, газоны все еще были аккуратно подстрижены, клумбы пестрелицветами, а купы кустов сохраняли эффект, ради которого были посажены. Все этосодержалось в полном порядке – за садом, несомненно, следит садовник, заключилПуаро. Но как будто в него вкладывался и личный интерес – над клумбой у угладома наклонялась женщина, видимо подвязывая георгины, решил он. Голова ее втаком ракурсе представлялась венцом из чистого золота. Она была высокой,худощавой, но широкоплечей. Пуаро открыл калитку, вошел в нее и зашагал к дому.Женщина обернулась, выпрямилась и вопросительно посмотрела на него.