В то же самое время в Британии совершилась гораздо более мягкая социалистическая революция: в 1924 г. первое (миноритарное) лейбористское правительство во главе с Рамси Макдональдом ненадолго въехало в офис. Члены этого правительства пятилетних планов не строили – их больше беспокоил вопрос, должны ли они носить цилиндры в Вестминстерском дворце и учреждать наследственные титулы. Правительство продержалось всего десять месяцев, его сменили консерваторы во главе со Стэнли Болдуином. Его лозунг, который доносили до населения с помощью нового средства массовой информации – радио, пропагандировал проверенную временем политику тори «отказ от авантюр и ответственность на родине и за рубежом». Самым знаменательным достижением тори стал еще один итог потрясений Великой войны – превращение в 1926 г. старых доминионов Британской империи в «содружество». На тот момент это было «белое» содружество[26].

Версальский договор признали несостоятельным, и американский политик Чарльз Доз предложил его переписать. Он предлагал вывести французские войска из Рурской области, снизить и реструктурировать репарации и предоставить Германии международный заём на восстановление. В 1925 г. Германия, Британия, Франция, Италия и Бельгия подписали Локарнский договор. Это был пакт о взаимном ненападении, признающий установленные Версалем границы и принимающий Германию в Лигу Наций. Франция неохотно согласилась. Сталинская Россия по-прежнему находилась в изоляции.

Локарнский договор стал высшим достижением дипломатии в период между войнами, отчаянной попыткой укрепить казавшийся некогда неизбежным мир. Британское Министерство иностранных дел назвало в честь Локарно свой главный зал приемов, а инициаторы переговоров получили Нобелевскую премию мира. Французский министр иностранных дел Аристид Бриан вспоминал: «В Локарно мы все говорили на новом языке – общеевропейском». Три года спустя, в 1928 г., пакт Бриана – Келлога вообще «запретил войну как инструмент государственной политики», за одним важным исключением – «обороны страны». Охваченная предчувствием беды Европа продублировала Гаагскую конференцию 1899 г., пакт подписали 50 государств. В 1930 г. Бриан даже предложил создать «Федерацию европейских народов», начав с экономического сотрудничества. Горячие были дни.

Пакт Бриана – Келлога был искренней попыткой распространить верховенство права за пределы отдельных государств, чтобы регулировать межгосударственные отношения. В Вестфалии, в Вене и Версале эта концепция замены межгосударственного насилия судебными и дипломатическими процессами ускользала от европейского содружества наций. Теперь же так называемый «дух Локарно» укрепился верой в умиротворяющую силу экономического роста. Европейские дороги заполнили автомобили, их число удваивалось каждый год. В городах бурно росли фабрики по производству потребительских товаров, косметических средств, медицинских препаратов и техники. Застройка пригородов, центральное отопление и электропоезда освобождали семьи от необходимости жить в грязных и переполненных городах. Число домовладений в Британии выросло с одного домохозяйства из десяти в 1910 г. до одного из трех в 1930-х гг. Механизация ферм, в частности появление уборочных комбайнов, подстегнуло производительность сельского хозяйства. Появились средства контрацепции – и резко вырос уровень разводов. Наступила пора джазовой музыки, ночных клубов и роскошных океанских лайнеров. Парижский модельер Коко Шанель произвела модную революцию, заменив эдвардианские оборки чистыми, лаконичными линиями.

Оптимизм увял в 1929 г. – с началом финансового кризиса. Его спровоцировал лопнувший спекулятивный пузырь на Нью-Йоркской фондовой бирже, тут же отозвавшийся в Лондоне и в материковой Европе. Специалист по истории экономики Роберт Скидельски считает, что кризис усугубила «отсроченная реакция на войну»: новые европейские нации, «каждая со своими собственными тарифами и несогласованными валютами, и Британия, которая перестала быть европейским кредитором в последней инстанции». Столкнувшись с кризисом, министерства финансов пренебрегли советом Кейнса. Они привязали свои валюты к золоту, ограничили массу денег в обращении и сократили расходы. Банки посыпались по всему континенту. В 1931 г. Германия предложила создать таможенный союз, включив в него новые государства Восточной Европы и Австрию, – по сути, расширенное экономическое пространство Германии. Когда Франция этому воспротивилась, Венский банк Ротшильда «Кредит-Анштальт», обанкротился, и число безработных в Германии выросло с 3 до 5 млн человек.

В 1932 г. союзники встретились в Женеве с германским канцлером Генрихом Брюнингом, умолявшим о смягчении репараций. Франция снова запротестовала, и Брюнинг был вынужден уйти в отставку. Это был судьбоносный момент. В ноябре того же года германский электорат разделился на левых и правых: и коммунисты, и нацисты погрели руки на национальном унижении. Поддержка нацистов в основном концентрировалась в старых прусских провинциях, позиции левых были сильнее на западе и на католическом юге. В конце 1932 г. Гитлер, глава партии, имевшей крупнейшую фракцию в рейхстаге, добился от стареющего президента Гинденбурга назначения на пост канцлера. Месяцем позже пожар – скорее всего, устроенный нацистами, но списанный ими на коммунистов – уничтожил здание рейхстага. Гитлер потребовал, чтобы Гинденбург подписал закон о чрезвычайных полномочиях, наделяющий канцлера неограниченной властью подавлять свободу слова и собраний. Его соратник Герман Геринг заявил: «Всех до одного коммунистов нужно убить».

Версальский бумеранг вернулся. Франция настойчивей всех диктовала условия, навязанные Германии после войны, и таким образом дестабилизировала каждое из ее умеренных правительств. Но и остальные союзники несут свою долю ответственности за подъем фашизма в Германии. К тому моменту они настолько погрузились в Великую депрессию, что не отреагировали на изменение структуры власти в Германии. Если Францию ослепляло желание отомстить, то прочие союзные страны были ослеплены чувством вины. Так или иначе, у Гитлера были развязаны руки и ничто не мешало ему набирать силу.

Начиная с 1933 г. новый канцлер Германии быстро двигался к цели. Его программа предусматривала ликвидацию коммунистов, сдерживание «международного еврейства», прекращение выплаты репараций и укрепление военной и индустриальной мощи страны. Промышленное производство поставили на военные рельсы. В 1934 г. штурмовые отряды коричневорубашечников были запрещены – и более 150 бывших сторонников Гитлера были убиты в «ночь длинных ножей». Им на смену пришли военизированные отряды СС, не подчиняющиеся никаким законам. Они подражали юнкерской военщине и носили такие же черные мундиры. Скаутские организации превратились в Гитлерюгенд. В школах преподавали «научный расизм». Для Германии Версальский договор ничего более не значил, а его подписантов объявили «преступниками 1918 года».

В те первые месяцы Гитлер изо всех сил старался изображать респектабельность. Он притормозил антисемитскую кампанию на время Берлинских Олимпийских игр 1936 г. – игр, превращенных им в открытую демонстрацию шовинизма, от которого Олимпиады полностью не избавились и по сей день. Гостей, посещавших в ту пору Германию, жизненная сила нацизма – как и фашизма Муссолини – впечатляла порой до глубины души. Британский дипломат Роберт Ванситтарт писал: «На фоне этих собранных, сильных людей мы кажемся третьесортной нацией». Европейская молодежь, уставшая от разговоров о прошлых войнах, жаждала перемен. Она прислушивалась к энергичным, уверенным лидерам, которые могли, метафорически выражаясь, «заставить поезда прибывать вовремя». Этот дух проник и в британское общество, заразив и авторов газеты Daily Mail, и принца Уэльского. Завершая в 1935 г. свой труд по истории Европы, Герберт Фишер называл Гитлера «необузданным героем вагнеровской оперы».