аду, он всё так же могущественен и страшен.

— А как он выглядит? — спросил Малко.

Хьюго поморщился — это же было во всех книгах.

— Сатана многолик, — пояснил Хел. — Лицо его меняется, словно пламя. Его лики сотканы из ликов людей, чьи души он пожрал за много веков.

Хьюго пожал плечами, нашли, мол, тему, и стал наливать всем по второй чаше.

— А своё лицо у него есть? — продолжал расспрашивать Малко.

— Этого не знает никто, — поморщился Хьюго. — Это же Сатана. Кто же его поймёт?

— Я откуда-то помню, — прошептала Диана, — что когда на земле не останется грешных душ, чтобы стать ему пищей, мы увидим его собственное лицо. Но пока никто не знает, каков он. А значит, он может предстать и любым из нас, если мы преступим наши пути, и души наши отяжелеют.

— Это из книг, что были до катастрофы, — кивнул Хел. — Когда-то наши предки считали именно так. Но они уничтожили мир. Значит, все их души были тяжелы непомерно и сгинули в котлах Сатаны.

— А мы? — воскликнула Диана. — Что будет с нами? А я? Если у меня душа демона, может ли она отяжелеть и спуститься в ад?

— Не знаю, — покачал головой Хел. — И никто не знает. Никогда ещё ад и земля не сходились так близко, чтобы создавать не людей и не сущих. Мир изменился.

— Но что в этом: жизнь или смерть? — спросил Хьюго.

— Изменение, — пояснил Хел. — Наверняка мы знаем лишь то, что мы изменились.

Вино всё-таки ударило в голову Диане, и глаза её начали закрываться. Да и без того было понятно, что пора закругляться. Зибигус не врал: побудка будет с рассветом.

Хел проводил девушку в её комнату, помог раздеться и уложил в постель. Напомнил про покупки.

— Утром, — сказал он, — ты наденешь под платье короткую белую рубашку. И попроси соседку, чтобы помогла зашнуровать платье.

— А ты? — Диана, уже почти задремавшая под звуки его голоса, вскинула голову и захлопала слипающимися глазами. — Разве ты не придёшь утром?

Она выпростала из-под одеяла руку и обняла Хела за шею.

— Я… Я постараюсь прийти, — ответил светловолосый, высвободился из объятий и… исчез.

Или это Диана уснула?

***

Хел, просочившись в коридор прямо сквозь стену, быстро пробежал до входной двери, приник к ней, прислушиваясь, и пропал. Испарился.

Если бы кто-нибудь видел это, он, наверное, забил бы тревогу. Но и студенты, и черти уже крепко спали.

Не спали в этот миг лишь Борн с Ханной, но они были слишком заняты друг другом, чтобы поинтересоваться, что же творится в студенческой спальне.

Ночь уже крепко вступила в свои права, и до полуночи оставались считанные минуты, когда Хел возник в Йоре, на задах огромного куба из гладкого серого камня.

Куб был похож на остов какого-то древнего здания. Его окружали развалины колонн, а на плоской крыше виднелись остатки ещё одной крыши, треугольной.

Огромные двустворчатые двери были заперты, да ещё и заложены деревянным бруском, возле них сидели два стражника из городского гарнизона и резались в карты.

Факел, что они укрепили на стене, уже догорал, но им лень было зажигать новый. В отличие от столицы, Йора была спокойным городом.

Хел постоял немного, оглядываясь, и снова исчез, материализовавшись уже под остатками треугольной крыши, где крепко спали голуби.

Тихонечко взяв одну из птиц, светловолосый стал пробираться по чердаку, разыскивая одному ему понятное место.

Найдя его, он убрал доску, закрывающую отверстие, тщательно проделанное в потолке, и опасливо заглянул внутрь.

Ничего не произошло, и Хел осмелел. Он просунул в отверстие руку вместе с голубем, и быстро отдёрнул, выпуская птицу.

Сонный голубь камнем полетел вниз, но опомнился и распустил крылья.

Хел выдохнул — портал всё ещё недоступен, фурия не переродилась.

Он улыбнулся было и… вздрогнул. Голубь вдруг исчез в воздухе!

Проходили томительные минуты, и больше ничего не происходило. Лишь несколько капель крови упали из пустоты на остов каменного трона.

«Пора!» — подумал Хел.

Но не успел ничего сделать.

Внизу раздались голоса и глухие шаги, загремели доспехи подскакивающих стражников. И в древний замок проникли два чёрта — кудрявый парень с голубем в кармане и толстяк в плаще с капюшоном.

— Думаю, портал откроется этой ночью, Кастор. Я вижу стихийные токи — и они сильны и чисты! — Говорящий сбросил с головы капюшон, но Хел и без того уже узнал Зибигуса.

Кудрявый Кастор вытащил из кармана голубя. Он не знал, что фурия уже вкусила крови и с каждой секундой становится всё опаснее.

Новоявленного стража порога кто-то должен был укротить. Хел много думал об этом. В одиночку ему эта задача казалась непосильной, а вот опередить Зибигуса и пробудить у фурии жажду крови он мог. И знал, что времени у этих двоих почти не осталось.

Но глупые черти бездумно болтали, разглядывая пыльный зал с высокими потолками и остатки трона. Никто из них не ощутил постороннего присутствия и не обнаружил демонёнка, затаившегося на крыше.

В зале висела кромешная тьма — факелов сущие не принесли. Черти, как и Хел, прекрасно видели в темноте.

Наконец молоденький черт Кастор подбросил голубя, и тут же тугая волна воздуха, наполненного магией, подхватила его вместе с птицей и понесла к потолку, играя добычей, как пёрышком.

Камень, оставшийся от трона вспыхнул, словно вулкан проснулся под ним и лава алой рекой потекла под землю.

— Она проснулась! — в ужасе заорал Кастор.

Зибигус выкрикнул охранное заклятье, пытаясь спеленать силу, ставшую стихийной. Но фурия оказалась хитрей.

Она мотала Кастора по залу, прикрываясь его телом от магических ударов старого чёрта, и он никак не мог набросить на неё удавку и приковать к порталу.

Хел знал — фурия должна покориться и стать стражем порога. Если она сбежит — город превратится в руины.

Зибигус орал и плевался, промахиваясь. Хел, улучив момент, просочился внутрь и бросился к камню.

Портал пылал, словно пасть животного, чьи кишки были полны огня.

На миг демонёнок испугался: а вдруг он не выдержит адского жара? Но отступать было поздно, он уже совершил непоправимое.

Зибигус и так не простит ему этого поступка. Но не сумеет и остановить!

Собравшись с силами, Хел зажмурился и нырнул в пылающую бездну.

Глава 4. Книга адского договора

Пылающий адским жаром портал поглотил Хела. Одежда юноши вспыхнула и сгорела в миг перехода, но сам он ощутил лишь тепло.

Средоточие огня — кровь сущих — выступило у него на коже и спасло от перегрева.