Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце мая мы небольшой группой уехали на гастроли в Италию. Приехали в Рим, 30 мая нам сообщили, что в Москве скончался Симачёв. Я очень переживал. Помню, как с Димой Белоголовцевым мы всю ночь бродили по городу, не в силах заснуть.
50Лето, как обычно, было занято гастролями. Bolshoi Ballet ехал в Австрию, где мне предстояло, кроме своего обычного репертуара, впервые станцевать миниатюру К. Голейзовского «Нарцисс». Уланова снова позвонила Семёновой и попросила разрешения репетировать со мной. Марина не отказала, но в классе не преминула поехидничать: «Твоя-то не унимается!» При слове «твоя» я сразу понял, о ком идет речь.
Мы начали репетировать с Голубой птицы. Галина Сергеевна ожила, на глазах помолодела. Она прыгала вместе со мной, показывала, как и что надо делать. Потом на «Нарцисса» к нам присоединился Васильев, который тоже прыгал, бегал. Первый день – Владимир Викторович показал порядок, точь-в-точь как на его видеозаписях «Нарцисса»; во второй день – он со мной весь порядок проверял; на третий день пришел, начал что-то менять – «сделай так, сделай так…».
Тогда Уланова сказала: «Слушай, Володя, мне кажется, Касьян хорошо придумал. Может, ты посидишь?» И он присел. Посидел десять минут, понял, что Галина Сергеевна ему здесь развернуться не даст. Моего «Нарцисса» Васильев увидел уже в Австрии…
А перед этой репетицией ко мне подошел фотограф Михаил Логвинов, попросил разрешения поснимать. Я ответил «нет», а Уланова его пустила. Когда Владимир Викторович ушел, Галина Сергеевна вдруг сказала: «Знаете, давайте я вам станцую „Нарцисса“, как я его чувствую». Я сел на скамеечку, Миша тоже сел, приготовился снимать.
Уланова была, как всегда, в туфлях на высоком каблуке. Зазвучала музыка – и началось фантастическое действо: она то замирала, то кружила, то всплескивала руками, а, дойдя до момента, когда Нарцисс начинает таять, она так чувственно заскользила руками по телу и вдруг задрожала… – это было нечто сверхэротическое. Галине Сергеевне в тот момент было 86 лет. Я даже слов не подберу, чтобы описать, как это было…
Лена Сердюк, наш концертмейстер, потом призналась: «Я ни разу не посмотрела на клавиатуру». Мы втроем сидели: онемевшие, оглушенные, зачарованные, безгласные и сраженные наповал. Мне выпало счастье увидеть, как Уланова танцует. Плисецкая в «Болеро» М. Бежара – это сильно, это удар неимоверной волны. Но, то, что исходило от Улановой, – описать невозможно. Эта женщина обладала силой удара в десять раз больше, чем Майя. Потому что в Плисецкой сексуальность была открытой, а у Улановой она существовала на другом, я бы сказал каком-то космическом, уровне.
Когда музыка смолкла, я пришел в себя, ошалело посмотрев на Логвинова, пребывавшего в таком же состоянии. Он забылся! Он не щелкнул ни одного кадра! Боже, ни разу!
51Через несколько дней в афише ГАБТа стоял «Вечер современной хореографии», в котором я, естественно, участия не принимал. В 14.00 захожу в буфет перекусить. Только закончил с Улановой репетировать Голубую птицу, через час «Нарцисс». Стоит Сергей Бобров в очереди, в дивертисменте он должен был показывать номер собственного сочинения под названием «Антигона». Я становлюсь за ним: «Сегодня вечером приду посмотрю на вас?» На что Сережа: «А мы не танцуем». – «Почему?» – «Юля Малхасянц ногу подвернула, встать на нее не может». И вдруг он на меня как-то ошалело, пристально посмотрел: «Коль, понимаешь, там все равно кто танцует, мужчина или женщина». Я говорю: «И?» – «Станцуй, я тебя очень прошу!» Я обалдел: «Ты нормальный человек? Танцевать вечером, в I акте концерта. Я номер не видел никогда. Музыку я не знаю, хореографию я не знаю!» Он смотрит на меня остолбенело: «Я тебе покажу, ты сейчас выучишь. Ты же учишь все за две минуты. Пожалуйста, выручи нас!» Я сам остолбенел: «Ты нормальный? У меня „Нарцисс“ с Улановой через час!» А Сергей вцепился, начал уговаривать. Я отмахиваюсь: «Слушай, оставь меня в покое. Ну как ты это представляешь?» Он говорит: «У меня в номере без разницы, кто будет в центре. Там, главное, нужен сильный голос, голос шамана…». «У меня Галина Сергеевна…» – защищался я. «Ну, если я расскажу Галине Сергеевне, как ты нам нужен, – не унимался Бобров, – она отменит все, если ты скажешь…»
В общем, трудно себе представить, но Бобров меня уговорил. Я пошел к Галине Сергеевне в раздевалку, сказал, мол, так и так-то. К моему большому удивлению, Уланова воскликнула: «Конечно, Коленька. Но я приеду вечером!»
И стали мы с Сережей учить его «Антигону», срочно переименованную в связи с моим появлением в «Жертвоприношение». А музыка там – одни ударные инструменты в исполнении ансамбля М. Пекарского, музыкальной темы нет, одни барабаны, и я в образе Шамана!
Вечером Юлю Малхасянц поставили в кулисе с белым платком – она должна была мне махать, когда вступать. А там еще и кордебалет участвует… Собрали ребят только к 18.30 вечера. Пришел художник Теодор Тэжик, расписал мое лицо, руки, торс, как картину. Как я сплясал – не знаю. В Интернете есть это видео. Но успех был такой – описать не могу, триумф просто. Кто-то закричал: «Бис!» Я стою на поклоне и говорю: «А я второй раз это не станцую!» Уланова была в восторге: «Коля, господи, – смеялась она, – вы даже такое можете станцевать!»
52На следующий день встречаемся с Галиной Сергеевной в зале. Она и говорит: «Коленька, я думала о Нарциссе: все, что Володя показал, – это хорошо. Но я думаю, что Касьян меня простит. Он бы меня поддержал, он бы для вас по-другому поставил „Нарцисса“. Давайте мы с вами просто переделаем ощущение, потому что вы не можете изображать Пана». Я замер от неожиданности, а Уланова продолжила: «Вы юноша, у вас другая, чем у Володи, пластика, все другое!»
В общем, после того как Галина Сергеевна меня увидела в номере Боброва, она «Нарцисса» и переделала. На Уланову произвело впечатление то, что я могу двигаться по-другому. Поначалу она от меня требовала все эти закрытые позы, которые у Васильева смотрятся очень красиво, естественно… Ведь Голейзовский именно на него этот номер ставил.
А тут Уланова меня, наоборот, распрямила, сказала: «Не надо, вы не Пан, вы юноша… Просто вы пугливый, как зверек, вы можете съежиться оттого, что испугались – там лягушка прыгнула…» Какие рассказы о том, как падает лист, о том, как надо смотреть в воду, вдыхать запахи леса, я тогда услышал…
Обращаясь ко мне исключительно на «вы» при посторонних, в личном общении или на репетиции Галина Сергеевна иногда переходила со мной на «ты», а потом снова звучало «вы». Меня такие переходы не смущали, для меня все, что исходило от Улановой, было счастьем…
Подошли к финалу, когда Нарцисс