– Симпатичная, – заметила Джулия, оставшись с Куртом наедине. – Умыть, приодеть, и порядок. Фигурка у нее ничего – здоровая, крепенькая… а вот с умом, интересно, как? Есть ли у нее хоть что-нибудь за душой?

– Можешь не сомневаться, – заверил ее Курт.

Джулия, пожав плечами, блекло улыбнулась.

– Что ж, она молода. Много моложе, чем я… Помнишь первую нашу встречу, десять лет тому назад? Мне было так любопытно увидеть тебя, поговорить с тобой… с единственным прорицателем на весь свет, кроме меня! О чем только я ни мечтала, какие надежды связывала с нами обоими… мне ведь тогда было не больше, чем ей, а то и чуточку меньше.

– Да, предвидеть, что из этого выйдет, не смог бы никто, даже мы, – согласился Курт. – В таких вещах способность заглянуть в будущее на полчаса не поможет.

– Давно это у вас? – поинтересовалась Джулия.

– Нет. Недавно.

– А другие девицы были?

– Нет. Только Пат.

– Осознав ее появление, я понадеялась, что она тебя достойна. Знать бы это наверняка! С виду – пустышка… но, полагаю, такое впечатление создает ее отстраненность. К тому же ты понимаешь ее лучше, чем я, и, наверное, не чувствуешь недостатка… если это действительно недостаток, а не черта, как-то связанная с ее талантом. С непрозрачностью мыслей.

Курт застегнул манжеты пальто.

– По-моему, дело скорее в своего рода неискушенности. Ее не затронуло множество вещей, присущих нашему урбанистическому, индустриальному обществу. Вспомни, как ты говорила о ней, однако твои шпильки до нее словно бы… не дотягивались.

Джулия легонько коснулась его плеча.

– Тогда береги ее. Забота ей здесь, у нас, потребуется немалая. Интересно, как отреагирует на ее появление Рейнольдс…

– Ты что-то видишь?

– О ней? Нет, ничего. Вы уезжаете… а я на весь следующий обозримый интервал остаюсь одна, хлопочу по дому. Ага, а затем в город поеду за кое-какими обновками. Возможно, и для нее что-нибудь смогу подобрать.

– Не стоит, с этим мы справимся, – возразил Курт. – Пусть выбирает сама.

Дверь распахнулась, и на крыльцо вышла Пат в кремовой блузке и желтой юбке до щиколоток. Карие глаза ее оживленно поблескивали, волосы слегка отсырели от утреннего тумана.

– Я готова! Едем?

Озаренные ярким солнцем, оба поспешно спустились с крыльца.

– Едем. Сначала в Школу, за сыном.

Вскоре все трое неторопливо шли по усыпанной щебнем дорожке, ведущей мимо белого бетонного здания Школы, вдоль влажного от росы, неярко поблескивающего газона, старательно оберегаемого садовниками от враждебного климата и непогоды. Тим, семенивший чуть впереди, словно охотничий пес, внимательно вслушивался в тишину, озирался вокруг, ни на миг не теряя бдительности.

– Не слишком-то он разговорчив, – заметила Пат.

– Видишь, он занят. Ему не до нас.

Остановившись, Тим заглянул за кусты. Охваченная любопытством Пат последовала за ним.

– Что он такое ищет? Прекрасный ребенок… волосы совсем как у Джулии, а ее волосам позавидует кто угодно!

– Посмотри-ка туда, – сказал Курт сыну. – Видишь, сколько детишек собралось для проверки? Пойди, поиграй с ними.

У главного входа в здание Школы беспокойно шумела внушительная толпа не на шутку взволнованных родителей с детьми. Между ними, осматривая, проверяя, разбивая детишек на группы, расхаживали школьные служащие в форменных мундирах. Готовые группы одну за другой пропускали сквозь рамку системы контроля внутрь, а встревоженные, исполненные трогательных надежд матери оставались дожидаться их во дворе.

– Совсем как у нас, на Прокси VI, во время прибытия Школьных комиссий с проверками и инспекциями, – сказала Пат. – Каждому хочется для детей лучшего, каждому хочется, чтобы сын или дочь попали в класс пси. Отец вон сколько лет старался меня из молчунов вытащить, но в конце концов сдался. Документы, на которые ты наткнулся в архивах, прилагались к одному из его регулярных прошений… а их ведь просто сунули куда-то в пыльный ящик, так?

– Если все пройдет, как задумано, шансы подняться из молчунов классом выше получит куда больше детей, – заверил ее Курт. – Надеюсь, ты станешь отнюдь не единственной – первой из многих.

Пат отфутболила в сторону подвернувшийся под ноги камешек.

– Знаешь, я вовсе не чувствую в себе чего-то потрясающе нового. Не чувствую никакой разницы вообще. Ты говоришь, мои мысли неприступны для вторжения телепатов, но ведь меня и зондировали всего раз или два в жизни, – сказала она, с улыбкой коснувшись лба бронзово-смуглым пальцем. – А пока никто из Корпуса меня не зондирует, я ничем не отличаюсь от всех остальных.

– Твоя способность – контрталант, – объяснил Курт. – Без изначального, «зеркального» таланта не проявляется. Естественно, в обычной, повседневной жизни ты ее не замечаешь.

– «Контрталант»… странно как-то звучит. Отрицательный дар. Дар со знаком минус. Я ведь не делаю ничего полезного, осязаемого. Не оживляю предметы, не превращаю в хлеб камни, не порождаю жизни без оплодотворения, не воскрешаю умерших. Просто свожу на нет чужой дар. Обнуляю способности к телепатии… как будто желаю их обладателю зла.

– Однако твой талант может принести не меньше пользы, чем способности к телепатии. Особенно нам – всем нам, не обладающим таковыми.

Вмиг посерьезнев, Пат приуныла, поникла головой.

– Курт, а если на свете появятся люди, способные уравновешивать твой дар? Способные сводить к нулю все пси-способности до одной? Тогда мы вернемся к тому, с чего начинали. Как будто пси нет вообще.

– Нет, это вряд ли, – ответил Курт. – Фактор антипси просто естественным образом восстанавливает пошатнувшееся равновесие. Компенсирует явные преимущества. Вот, скажем, одно насекомое выучилось летать. Другое немедленно учится плести паутину, чтобы изловить летуна… но разве это отменяет способность к полету в принципе? Нет. Съедобные моллюски обзавелись для самозащиты твердыми раковинами, и потому птицы со временем научились поднимать моллюсков повыше в воздух и ронять на камни. В определенном смысле, пси – формы жизни, охотящиеся на нормов, а ты – форма жизни, охотящаяся на пси, и, следовательно, друг класса нормов… Баланс. Замкнутый круг: хищник и жертва. Круговорот этот вечен, и как тут изменить что-либо к лучшему я, откровенно говоря, не вижу.

– Но ведь тебя могут посчитать изменником.

– Да, – согласился Курт, – надо полагать, могут.

– И тебя это не тревожит?

– Тревожит, конечно. Что хорошего во враждебности окружающих? Но, видишь ли, жить, не возбуждая ни в ком неприязни, попросту невозможно. К примеру, Джулия невзлюбила тебя, а Рейнольдс, не сомневаюсь, уже полон самых враждебных чувств ко мне. Всем на свете не угодить: ведь люди стремятся к разному. Угодишь одному, другой недоволен останется. Хочешь не хочешь, приходится выбирать, кому угодить, и я предпочитаю Фэйрчайлда.

– Должно быть, он этому рад.

– Если понимает, что, собственно, происходит. Фэйрчайлд – прежде всего бюрократ, увязший в этом по уши. С него вполне станется решить,