— Точно, — кивнула Женька. — Давай за ним.

Я бросилась в комнату адвоката — невменяемый все еще сидел вшкафу.

— Ну что, убедились? — весело приветствовал онменя. — Я говорил, он бессмертен.

— А ну-ка иди сюда. Мы твоего дружка поймали. Сейчасмилиция приедет.

— Вот приедет, тогда и выйду, — заявил этот гад. Ясхватила его за шиворот и попыталась вытащить из шкафа.

— Вставай, симулянт.

— Вы не имеете права так со мной обращаться.

Тут я схватила настольную лампу:

— Вылазь, или я тебя…

— Ладно, — поморщился он. — Но имейте в виду,о ваших противоправных действиях я сообщу в соответствующие инстанции.

— Сообщишь, если я тебя раньше не укокошу. — Яповолокла его по коридору, а когда мы вошли в кабинет, подтолкнула кЮре. — Это твой соучастник? Узнаешь?

— Я вообще никого не узнаю, — с достоинствомсообщил Мстислав. — И прекратите тыкать меня в спину. Мне нужен покой.

— Это он тебе звонил? Он тебя шантажировал?

— Я невменяем, — строго сказал он и даже глазазакрыл.

— Не дури, — взмолилась Женька. — Тебе жепослабление выйдет за помощь следствию. Скажи, это бывший шофер Льва Николаевича,который из тюрьмы сбежал?

— Лев Николаевич, — озарило меня. — Уж он-тознает своего шофера.

Услышав это, ведьма подняла голову, до сей поры она вроде быдремала.

— Его нельзя беспокоить, — заявила она.

— Да вы что? — рявкнула я.

Старуха поднялась и кивнула:

— Хорошо, я схожу за ним.

— Вот вы дурака валяете, — обиделся Юра, — анастоящий киллер…

— Замолчи, сейчас придет Лев Николаевич, и мы всеузнаем.

— Пожалуйста, пускай приходит, мне что…

Раздались шаги, затем вошел Лев Николаевич все в том женелепом колпаке и синем халате.

— Что происходит? — спросил он растерянно. Юрасмертельно побледнел, глядя на него, и вдруг заорал:

— Сука… Как же ты… не может быть… я же придушил тебя,подонок…

Милиция явилась только утром. Сначала приехала «Скораяпомощь» и увезла охрану, а уж потом и менты пожаловали. Юру отвязали от столаи, сковав наручниками, увели. Лев Николаевич объяснил, что этой ночью егопытался убить бывший шофер, состоящий в преступном сговоре с адвокатом, тот, поего наущению, опоил охрану, и только благодаря нам Лев Николаевич остался жив.

Я несколько раз пыталась заговорить о трупе, то есть о ЛьвеНиколаевиче, но прикусывала язык, боясь, что нас с Женькой тут же отправятвместе с Мстиславом, который продолжал изображать невменяемого.

Когда все бумаги были подписаны и милиция наконец удалилась,Лев Николаевич пригласил нас к себе в кабинет. Чувствовал он себя неважно,говорил с трудом, был бледен до синевы, на голове его красовалась бейсболка,что было очень странно. Мне казалось, что Лев Николаевич гордился своейроскошной шевелюрой, и вдруг эта страсть к головным уборам. Я пригляделась иувидела, что из-под бейсболки выбиваются совершенно седые пряди, в ужасепопятилась и разговор слышала как в тумане.

— Евгения Петровна, — ласково сказал нашхозяин. — После того что произошло, я не вправе требовать от вас… Говоряоткровенно, я и сам не в состоянии работать. Разумеется, ваш труд и ваше времябудут должным образом компенсированы. Олимпиада Назаровна об этом позаботится.Если вы захотите уехать еще сегодня, катер в вашем распоряжении.

— Да-да, конечно, — промямлила Женька.

— И еще: огромное вам спасибо. Вы спасли мне жизнь. Ябуду всегда помнить об этом. — Он отвернулся к окну, давая понять, чтоаудиенция окончена, мы вышли, и Олимпиада с нами.

— Вы не хотите вызвать врача? — шепнула ейЖенька. — По-моему, Лев Николаевич выглядит очень плохо.

— Он поправится, — заверила ведьма. — Емунужен покой, месяца через два он оживет, вот увидите.

— Оживет? — прошептала я.

— Да, это нервное, у него такое бывает. Вот вамденьги, — сказала она Женьке. — Пять тысяч. Если мало…

— Хватит, — мотнула головой подружка, сподозрением косясь на конверт, точно в руки ей сунули змею или жабу.

Пока мы собирали вещи, прибыл катер. Олимпиада отправиласьнас провожать. Как только катер отошел от пристани, Женька достала конверт. Яедва успела перехватить ее руку — она собиралась выбросить деньги за борт.

— Ты что? — ахнула я.

— Не нужны мне эти упыриные деньги, — пробормоталаЖенька. — Еще заразишься.

— Не болтай глупости. Если они тебе не нужны, отдай вприют, еще куда-то, топить-то зачем?

— От этих денег одна морока будет, вот помяни моеслово. А ты в приют. Упырей к детям на пушечный выстрел подпускать нельзя.

— Что ты заладила, какие еще упыри?

— А что? Конечно, упыри. Олимпиада эта, и Левушка, ипапаша его… Замок себе выстроил с подземельями, просто так? Ничего подобного.

— Женя, ты меня пугаешь, — сказала я. — Тоесть меня пугает твое душевное состояние.

— И меня оно пугает. Ведь мы видели его с удавкой на шее.Видели? И Олимпиада его по коридору тащила, а башка-то по полу стукалась… Каквспомню, дрожь берет. И вдруг… нате вам, жив… А через пару месяцев будет живеевсех живых, ведьма так и сказала. Отлежится где-нибудь в подвале и опять здорови весел. Не зря мне его замашки не нравились, с виду вроде молодой, а точно сдревним старцем беседуешь.

— Прекрати, — зашипела я. — Не можешь тывсерьез в это верить.

— Я своим глазам верю. А ты своим нет?

— Конечно. Он сидел в кресле и вроде был мертвым.Может, он притворялся?

— Как же. Ты вспомни, что с Юриком делалось, когда онего увидел. Нет, Анфиса, он его убил, киллера не обманешь…

— Послушай, всему должно быть разумное объяснение. Ипроисшедшему с нами тоже. — В этот момент я поняла, что просто такоставить эту историю не получится, мы должны понять, в чем тут дело, иначевсерьез можно с катушек съехать. — Мы разберемся, — заверила я.