— Ромочка, я тебя умоляю…

— Я тебя сколько раз просил, — простоналон. — Ведь просил же? Ну почему, где ты, там непременно убийство?

— Ты на что это намекаешь? — обиделась Женька, явсплакнула, а Ромка расстроился и принялся меня утешать. — Мы должныраспутать этот клубок, — зашептала Женька, перегнувшись к Ромке, послетого как все понемногу успокоились и он перестал рычать на нас.

— Отчего бы этим не заняться ментам? — съязвилмуженек.

— Ментам, — фыркнула Женька. — Да они которыйдень машину найти не могут, где уж им упырей ловить. В общем, как хочешь, а мыне успокоимся, пока не поймем, в чем там дело.

— Ясно, — вздохнул Ромка, сверля меня взглядом. Яна всякий случай еще раз всплакнула, он тяжко вздохнул и спросил: — Все, что выздесь нагородили, правда?

— Конечно.

— Тогда еще раз и очень подробно.

Ромка выслушал наш рассказ, хмыкнул, покачал головой ивзглянул на часы:

— Что ж, поехали к Вересову.

— Ты узнал адрес? — обрадовалась я.

— Узнал, конечно, раз ты просила.

Вересов жил на набережной Фонтанки, мы въехали во двор,оказавшийся на редкость опрятным, и я, посмотрев на окна, сказала с сомнением:

— Надо было ему позвонить и договориться о встрече.Вдруг его нет дома или он вовсе не захочет с нами беседовать.

— Уже звонили, — кивнул Ромка и уверенно набралкод подъезда. Мы с Женькой посмотрели на моего мужа с уважением и вошли вподъезд.

Дверь нам открыл мужчина средних лет, впрочем, возраст емускорее всего прибавляла борода, совершенно седая. Несколько седых нитейукрашали и его шевелюру, а вот глаза были молодые, пытливые и веселые.

— Жду вас с большим нетерпением, — заявилон. — Гадаю, зачем я мог понадобиться правоохранительным органам. Прошу…Чай, кофе? Могу коньяк предложить.

— Нет-нет, спасибо. Мы вас надолго не задержим, —затараторила я. — У нас всего один вопрос. Мы видели портрет, написанныйвами, — женщина в темно-синем платье с белым воротничком. Мать ЛьваНиколаевича Илларионова.

— Вас портрет интересует или сам Лев Николаевич? —усмехнулся Вересов.

— А вы его хорошо знаете?

— Нет, зато здесь неподалеку живет человек, которыйзнает о нем все. Если есть желание, можем сходить к ней. Это сестра ЛидииДмитриевны, покойной жены брата Льва Николаевича, Кости. Она живет в соседнемдворе, в это время почти всегда дома, кстати, она мой бывший педагог, отличныйчеловек и милая женщина. Ну так как, идем?

— Конечно, — кивнула я, и мы отправились всоседний двор.

— Сколько гостей, — хлопнув в ладоши, засмеяласьженщина, пропуская нас в прихожую. — Игорек, это твои друзья?

— Да, Мария Дмитриевна, и я вас очень прошу ответить наих вопросы.

— А что случилось? — насторожилась она.

— Действительно, что случилось? — вроде быудивился Вересов, поворачиваясь к нам.

— Мы хотели кое-что выяснить о Льве НиколаевичеИлларионове.

— Вот оно что, — кивнула женщина и поджалагубы. — Проходите. Вы из милиции?

— Нет, — поспешно ответила я, потому что врать мнене хотелось.

— Мне из прокуратуры звонили, — вмешалсяВересов. — Хороший знакомый. Очень просил помочь.

— Разумеется, если смогу. Вы садитесь, пожалуйста.

Мы с Женькой сели на диване. Вересов предпочитал бродить покомнате, на что хозяйка не обращала внимания. Ромка, с подозрением взглянув накресло, устроился в нем, а хозяйка выбрала стул с высокой прямой спинкой, онасидела на нем, как королева на троне, а я подумала, что женщина очень хороша,несмотря на возраст. Ей было лет пятьдесят пять, возможно, чуть больше, светлыеволосы, большие голубые глаза, приветливая улыбка.

— Так что там Лева? — невесело усмехнулась МарияДмитриевна.

— У него в доме завелось привидение, — брякнулаЖенька немного невпопад. — Если честно, там вообще бог знает что творится.Мы даже решили, что они с этой его Олимпиадой упыри.

— Как здоровье у Олимпиады Назаровны? — спросилахозяйка. — Давно мы с ней не виделись. Я ведь ее к себе звала, после тогочто случилось с Костей, но она решила остаться с этим мерзавцем, надеялась хотьчем-то Косте помочь. Разумеется, не помогла. Все ее старания напрасны, чтонеудивительно, Левушка об этом позаботился.

— Постойте, — нахмурилась я, слегка сбитая с толкууслышанным. — Ваша сестра была женой Константина Илларионова, и он ееубил?

— Лида была его женой, и они безумно любили друг друга.Костя ее не убивал. Ее убил его брат, Лев Николаевич Илларионов.

— Но как же так? — растерялась я.

— Как он это проделал, не знаю. Но то, что убийца он, авовсе не Костя… Вы поймите, Костя никого не мог убить, просто не мог. Дажемуху. У него было такое уважительное, такое восторженное отношение к жизни… Онис Лидочкой познакомились, когда учились в художественном училище, и сразуполюбили друг друга. Потом появился Лева. В день, когда он увидел Лиду… Вызнаете, она произвела на него такое впечатление… Лева утверждал, что она оченьпохожа на его мать, а тут еще имя: Лида. В общем, он стал за ней ухаживать. Онсчитался завидным женихом, очень перспективным, молодой человек пошел по стопамотца, служил в КГБ, получил квартиру здесь, в Питере. Одно время я дажебоялась, что Лида может предпочесть его, но моя сестра была умным человеком ипрекрасно понимала, что представляет собой любимец женщин Левушка, оттого ивышла замуж за его брата, нищего художника с золотым сердцем. Свадьба была настуденческий манер, веселая, шумная, а потом Лева предложил им поехать вотцовский дом: романтика, возможность побыть наедине. В общаге, где они жили,на это рассчитывать не приходилось. Молодые согласились. Лева отвез их наслужебной машине, на лодке вместе с ними прибыл на остров… Говорят, они много выпили.Очень может быть, художники, знаете ли, никогда пуританством не страдали, Левауехал, а утром… утром моя сестра была мертва, а Костя в шоке. Он ничего не могвспомнить, а тем более объяснить. Его признали невменяемым, что вполне моглобыть правдой — он так любил мою сестру, что мог лишиться рассудка, узнав о еегибели…

— И вы уверены, что убийство сестры дело рук ЛьваНиколаевича? — с сомнением спросила я.